Плот. По ту сторону времени
Шрифт:
Театр находился вблизи привязанного леса, неподалеку от Края. От центра Плота туда можно было проехать на автобусе, но Баэрт и Рис предпочли пройтись пешком. Когда они подошли к окружающей Театр ограде, наклон палубы был уже достаточно велик, и прогулка превратилась в довольно утомительный подъем. Здесь, далеко от полога леса, на открытой палубе жар звезды был силен, и к концу пути у обоих лица блестели от пота.
Пытаясь не поскользнуться на покрытом заклепками склоне, Баэрт неуклюже повернулся к улыбающемуся Рису.
— Ну и прогулочка, — сказал он. — Но дело
Рис порылся в карманах и нашел драгоценный кусок картона. Чувствуя себя неловко, он подождал, пока Баэрт предъявил билеты контролеру, и прошел вслед за другом сквозь узкую калитку.
Театр Света выглядел как широкий овал, большая ось которого была ориентирована вдоль кажущегося наклона палубы. В верхней части Театра были установлены скамьи. Рис и Баэрт заняли свои места, и юноша увидел перед собой маленькую сцену на подпорках. Она располагалась по локальной горизонтали, под углом к «наклонной» палубе. За сценой, как гигантский задник, наклонно возвышался центр Плота — огромная нависающая стена железных параллелепипедов и кружащихся шелестящих деревьев.
Театр быстро заполнялся. Рис прикинул, что здесь могло поместиться около сотни людей, и при мысли о таком скоплении народу ему стало не по себе.
— Будете пить?
Рис резко повернулся. Возле него стояла очень красивая девушка с подносом. Он улыбнулся и уже собрался ответить, но вдруг заметил, как странно она стояла…
Непринужденно, без всяких видимых усилий, девушка стояла на палубе, не обращая внимания на кажущийся наклон, словно палуба была ровной. У Риса отвисла челюсть. Все его тщательно продуманные представления о расположении палубы испарились. Потому что, если девушка стояла вертикально, тогда он сидел под углом, не имея за спиной опоры…
Со сдавленным криком он начал падать назад.
Баэрт, смеясь, поддержал друга, а девушка с извиняющейся улыбкой протянула ему стакан с каким-то прозрачным напитком. Рис чувствовал, как горят его щеки.
— Что все это значит?
Баэрт с трудом перестал смеяться.
— Извини, так бывает со всеми. Хотя мне следовало предупредить тебя…
— Но как она может ходить так?
Баэрт пожал плечами.
— Если бы я знал, это не производило бы такого впечатления. Магнитные подошвы на обуви? Самое смешное, что тебя сбила с ног не девушка… а крушение твоих представлений, потеря чувства равновесия.
— Ладно, весельчак.
Рис с кислым видом отхлебнул приятное на вкус питье и стал наблюдать за идущей между скамьями девушкой. Ее походка была свободной, и естественной, и, как Рис ни старался, он не мог понять, каким образом она удерживает равновесие. Но вскоре его вниманием полностью завладело начавшееся представление. На подмостках появились жонглеры. Предметы взлетали и падали под самыми немыслимыми углами, но неизменно возвращались в руки артистов.
Под аплодисменты Рис сказал Баэрту:
— Это похоже на волшебство.
— Никакого волшебства, — ответил тот. — Обыкновенная физика. А у тебя, рудокоп, наверное, глаза на лоб полезли?
Рис нахмурился. На Поясе было не так уж много времени для
И вот настало время главного номера. На сцене установили огромный трамплин. Публика затаила дыхание. Какой-то духовой инструмент начал наигрывать жалобную мелодию, и на подмостки взошли двое — мужчина и женщина, — затянутые в трико. Поклонившись зрителям, они взмыли с трамплина в наполненный светом воздух. Сначала акробаты выполнили простые элементы: медленные, грациозные сальто и вращения — приятные для глаза, но не очень эффектные.
Потом пара, одновременно оттолкнувшись от трамплина, высоко подпрыгнула, встретясь в верхней точке траектории — и, не соприкасаясь, танцоры обернулись вокруг друг друга так, что их раскинуло в стороны.
Баэрт судорожно вздохнул.
— Послушай, как они это делают?
— Гравитация, — шепнул Рис. — На одно мгновение они вращаются вокруг общего центра масс.
Танец в воздухе продолжался. Партнеры кружились, направляя свои стройные тела по тщательно продуманным траекториям. Рис, позабыв обо всем и полузакрыв глаза, смотрел на них. Как физик, он анализировал отточенные движения танцоров. Их центры масс, расположенные где-то в области груди, описывали гиперболические орбиты в переменных гравитационных полях, создаваемых Плотом, сценой и самими танцорами так, что всякий раз, когда они отрывались от трамплина, траектории были предопределены… Но танцоры так затейливо усложняли эти траектории, что казалось, будто они плавают в воздухе как захотят, не подчиняясь никаким законам. «Насколько парадоксально, — подумал Рис, — что гигантские гравитационные поля этого мира дают людям подобную свободу движений».
Наконец танцоры начали последний, точно рассчитанный полет — они вращались вокруг друг друга, как планеты. Потом все закончилось. Взявшись за руки, танцоры, стояли на трамплине, а Рис вместе с другими хлопал и топал ногами. Значит, здешняя гравитация годилась еще на что-то, а не только на борьбу с ней…
Вспышка, глухой удар, выросшее дымное облако. Трамплин, подорванный снизу, на короткое мгновение превратился в летящее птицеподобное существо, само ставшее танцором. Артисты, крича, летели по воздуху. Потом трамплин рухнул на сцену и рассыпался. Сверху на обломки свалились люди.
Пораженная публика хранила гробовое молчание. Единственными звуками были глухие отрывистые стоны пострадавших. Не веря своим глазам. Рис увидел, что по обломкам трамплина расплываются кроваво-красные пятна. Из-за кулис выскочил толстый человечек с нашивками из оранжевого галуна и властно привлек внимание рублики.
— Всем оставаться на месте, — приказал он. — Никто не должен пытаться уйти.
Зрители молчали. Оглянувшись, Рис заметил другие оранжевые галуны у выходов из Театра, еще несколько мелькало среди обломков трамплина.