Плоть
Шрифт:
На самом деле случилось так, что именно я представил их друг другу.
24
Поговорив с Джиной у дверей кабинета, я выслушал рассказ о последней версии обстоятельств смерти Фолкнера. Санаторий Райта, где Фолкнер последний раз лечился от алкоголизма, более не существовал. Сначала его превратили в хоспис для раковых больных, а в конце шестидесятых здание снесли. Из двоих врачей, наблюдавших Фолкнера, Райт уже умер, а Маккларти отказался что-либо говорить о мистере Билле. Но Джина ухитрилась найти какую-то старуху, миссис Гар, ей было теперь под девяносто, которая жила недалеко от санатория. Место было неважное, туда часто забредали жаждавшие
— Она рассказала мне, — произнесла Джина с таинственным видом, — что тело Фолкнера нашли в лесу. Мне осталось только спрашивать. Она в ответ сообщала такие подробности, словно все происходило только вчера.
— Может быть, у нее уже не все дома? — неосмотрительно поинтересовался я. — Во всяком случае, что это доказывает?
— Это неопровержимо доказывает, что он добровольно свел счеты с жизнью. Разве вы не видите? Он ушел в лес умирать. — Обычно мечтательный взгляд Джины стал твердым и на редкость сосредоточенным.
— Но может быть, он ушел из санатория для того, чтобы добыть выпивку?
— В лесу?
— Ну, может быть, он хотел пройти его насквозь?
Мы долго блуждали вокруг этого леса, и Джина в конце концов сказала, что попробует более подробно расспросить миссис Гар. Я взглянул на часы, понял, что опаздываю на экзамен, побежал по коридору и тут же налетел на Максину Конклин.
Это было почти то же самое, что столкнуться с Мэриэн — какой она была много месяцев назад, — но то же самое, возведенное в энную степень. Приходилось ли вам когда-нибудь сталкиваться на бегу с огромной женщиной? Забудьте о том, как эти столкновения изображают мультипликаторы, — от таких женщин не отскакивают. На самом деле это тягучее и одновременно пружинистое ощущение, не сравнимое ни с какими другими ощущениями. Это нечто среднее между погружением в надувной матрац и столкновением с наполненным водой резиновым баллоном. Но матрацы и баллоны не живые, поэтому ни один, пусть даже самый чуткий надувной матрац не даст такого ощущения, как живая плоть. Я налетел на необъятный живот и громадные груди Максины и погрузился в них на добрый фут, если не больше. Сама она едва ли сдвинулась с места. В какой-то момент наши тела слились в единое целое. Прошло, наверное, несколько секунд, прежде чем я смог отделиться от Максины и обрести дар речи.
— Я… я прошу прощения. Извините меня. Я не видел вас из-за угла, — произнес я, забыв, что поблизости нет ни одного угла.
— Ничего страшного.
Женщина не выглядела оскорбленной. Кажется, происшедшее вообще не произвело на нее никакого впечатления. Естественные столкновения обладают некоторыми преимуществами. Она покровительственно улыбнулась.
— Мне было очень приятно… э-э… познакомиться с вами. — Я едва не сказал «налететь на вас», но вовремя удержался на краю бездны.
— Максина Конклин. — Она с некоторым интересом взглянула на меня.
— О, простите. Дон, Дон Шапиро. Вы здесь недавно?
Она кивнула, третий подбородок растворился в шее.
Я заметил, что на огромной клетчатой блузке не было пуговиц, а фестончатый ее край, словно вымпелами, прикрывал широкий пояс джинсов.
— Я пишу работу по программе «Изучение Юга». Решила начать пораньше, с лета.
— Хорошо, очень хорошо. Я специалист по современному британскому, но мы всегда готовы оказать посильную помощь одаренным студентам. — Я вошел в привычную мне роль преподавателя и мог теперь продолжать в том же духе, но вовремя вспомнил, почему я так стремительно бежал по коридору. Я демонстративно посмотрел на часы. — Еще раз прошу прощения, но я опаздываю на экзамен. Уверен, что мы с вами еще столкнемся… то есть, я хотел сказать, увидимся.
— На меня часто налетают, — рассмеялась она, пожалуй, чересчур звонко
Войдя в лифт, я не удержался и, обернувшись, проводил взглядом ее удаляющуюся фигуру. Это был зад школьного автобуса, обтянутый грубым хлопком. Такого мне еще видеть не приходилось. Двери лифта закрылись, и он пошел вниз.
Я нервно прошелся по аудитории, раздав темы студентам. Они принялись писать. Сьюзен всегда удивлялась тому, что я нервничаю на экзаменах больше, чем те, кто их сдает. Я же всегда испытываю тоску от предчувствия расставания с группой, с людьми, многих из которых никогда больше не увижу. Я сел за стол и попытался почитать Эудору Велти, книгу из собрания которой принес с собой, но скрип перьев мешал сосредоточиться. Я встал и прошел по аудитории, взглянуть на каракули моих студентов. Одна девушка из первого ряда уронила монету, покатившуюся по полу к моему столу. Она бросилась за ней следом.
— Это мой счастливый четвертачок, — сказала она, подбирая свои двадцать пять центов.
Какой-то парень в заднем ряду так долго смотрел в потолок, что я тоже поднял глаза, но не увидел ничего, кроме белых, под цвет линолеума, плиток. Тогда я снова принялся рассматривать тела студентов, отмечая про себя их формы и размеры. Все было почти так же, как у студентов группы предыдущего семестра, хотя на этот раз не было женщин, которых я мог бы назвать большими. Это плохо. Я попытался почитать. Мне казалось, что экзамен длится вечно, и я был счастлив, когда он все же закончился.
Я пришел домой с растрепанной стопкой тетрадок, которые небрежно бросил на стол.
— Мне кажется, сегодня я нашел подходящую женщину для Макса, — сказал я за обедом, поглощая пожаренную ломтями баранину с горошком.
Сьюзен округлила глаза.
— Что случилось? Макс остался один? Ты видел его последнюю, ту, с татуировкой?
Я видел. Обсуждаемая татуировка изображала пятнистую бабочку на пятнистом толстом плече. Всем своим поведением дама намекала, что у нее есть татуировки и в более интимных местах, и вообще вела себя невероятно жеманно. Мне не пришлось увидеть, насколько манерно она вела себя в доме, потому что картинка снова закрыла отверстие. Естественно, ничего этого я не мог рассказать Сьюзен. Вообще в эти дни я мало что мог ей рассказать. Наше общение стало напоминать разговор по телефонной линии, на которой то и дело случаются перебои.
— Во всяком случае, она лучше, чем та, у которой на улице случился припадок, — ответил я. — Кажется, ее звали Джейн.
— Я забыла. — Сьюзен, вопреки собственному желанию, хотела услышать что-нибудь из ряда вон выходящее. — Так что с ней случилось?
— Не знаю, она вдруг начала швырять в него какие-то книжки.
Такие вещи происходили чаще, чем я рассказывал Сьюзен. Умение знакомиться с женщинами — это не одно и то же, что умение избавляться от них. Как бы то ни было, но женщины Макса устраивали сцены регулярно.
— Ему надо застраховаться от несчастного случая, — сказала Сьюзен, сделав в последнем слове ударение на «а». Сам я ставлю его на «у». Когда-то эта разница казалась мне очаровательной. — Так на что похожа та, которую ты видел?
— Она большая. — Я развел руки в стороны, как рыбак, хвастающийся своим уловом, но этот жест не давал реального представления о величии этой дамы. — Нет, ее надо видеть. Она не женщина, а какой-то природный феномен — вроде Большого каньона или Маунт-Рашмора [17] .
17
Маунт-Рашмор — уникальный национальный мемориал, символизирующий первые 150 лет истории Америки.