Плотоядные поневоле
Шрифт:
Это мое видение того, как происходили бы съемки немого фильма про республиканца-бизнесмена, снятого представителями прогрессивной общественности.
«Научите ребенка читать, и он сдаст тест по литературе». Джордж Буш-младший.
Оглядываясь, я ничего не могу поделать с легким чувством стыда за то, что оба раза упустил шанс, поставив галочку напротив Билла Клинтона. Не хочу показаться излишне осуждающим, но когда человек с одинаковой страстью любит лжесвидетельства и оральные ласки, ставить ему памятник в Национальной Аллее, по меньшей мере, странно. С другой стороны, можно дать ему фору за умение составлять правильные предложения.
Снова Буш: «Люди спрашивают, как они могут помочь в борьбе с терроризмом? Как они сумеют победить зло? Это можно сделать,
Э-э-э... а как на счет организации сбора металлолома?
Прошу понять меня правильно: дело не в том, что я не в состоянии взять в толк, каким образом сравнительно вменяемый человек может нести такую неслыханную галиматью время от времени. Я и сам, когда напиваюсь, порю нечто подобное от одного до семи раз в неделю. Но, опять же, я не президент. Мой идиотизм угрожает в худшем случае комнатным растениям, и риск того, что он приведет к исчезновению жизни на планете, варьируются от очень скромной цифры до нуля. А, главное, где бы я ни напортачил, я действовал в одиночку, тогда как за ошибками президента стоит целая толпа исследователей, советников, фактчекеров и им подобных. Резюме президентского спичрайтера представляло бы собой нечто престижное, будь главой государства носитель языка, как, например, Билл Клинтон; если, конечно, бредятина из серии «ворвитесь-в-дома-к-больным-и-скажите-как-их-любите» – это не просто шаг к написанию шуток для шедевров вроде «Звонок с урока: годы колледжа» 26.
Вместе с тем, когда спичрайтер Джорджа Буша Мэтью Скалли выдал зоозащитную книгу «Доминион» несколько лет назад, я был в восторге. И хотя вес с шлакобетонный блок и глубокая религиозность – это не совсем то, что я предпочитаю, «Доминион» остается моей самой любимой книгой о правах животных. Подход Скалли уникален: вместо того, чтобы впаривать людям радикальный, веганский лайфстайл, он методично демонстрирует, насколько этичное отношение к братьям меньшим сообразуется с консервативным мировоззрением. Меня поразила очевидность того, о чем пишет Скалли.
Вспоминаю одну дискуссию, частью которой стало обсуждение того, как бы нагнать побольше меньшинств под знамена зоозащиты. «Мы должны проникнуть в сообщества и объяснить им, что этичное отношение к животным традиционно для их культур», – изрек кто-то. Безусловно, идею хуже придумать было сложно аж по двум причинам: а) припираться в чужой монастырь с объяснениями его собственной культуры – это неимоверно заносчиво; б) даже проверять, не является ли традиционным хорошее отношение к животным в той или иной неформальной группе не было ни малейшего желания, поскольку деятель, высказавший это предложение, показался мне лицемерным. Мэтью Скалли, в свою очередь, предстает не радикалом-сводником, пытающимся манипулировать людьми, а партийным человеком консервативных взглядов с друзьями в самых высоких структурах, чьи взгляды, вероятно, со всей серьезностью воспримет целый сегмент потенциальной аудитории, которой не по душе грязный хиппи вроде Джона Роббинса.
Получив заряд энергии от работы Скалли, я был разочарован, когда в моем городе состоялась презентация этой книги; я увидел, что активисты либо манкировали ее – показав тем самым, что им неинтересны какие бы то ни было труды республиканца – либо, того хуже, пришли и уселись на галерке, отпуская грубые, саботирующие комментарии на уровне семиклассников, которым подсунули замещающего учителя.
Я был удивлен тому, что столькие люди отреагировали на Скалли не как на союзника, план которого заключался в том, чтобы внедрить нашу идеологию в «неокученный» класс. Придерживаясь идеи однородности движения, они предпочли более широкому распространению зоозащитных идей отречение от Мэтью Скалли.
Я неоднократно слышал сердитое бормотание: «В движении за права животных не место республиканцу».
С моей стороны было наивным не ожидать подобных высказываний. Существуют люди, утверждающие, что в движении не место пьяницам и торчкам, не место тем, кто одобряет акции прямого действия
Ладно, может, я чересчур утрирую. Но, послушайте, как это – не место? Может быть, еще нет места? О чем вообще речь? Тот, кто бывал хоть раз на зоозащитном мероприятии, знает, что ситуация, когда, придя, убедишься, в том, что не влезешь, просто исключена. Кто-нибудь когда-нибудь был на демонстрации за права животных, на которой активистов было больше, чем полиции? Кто-нибудь когда-нибудь отказывал волонтерам в работе, потому что их нечем было занять? Веганское движение настолько хилое и малочисленное, что в стране до сих пор существуют целые регионы, в которых никто не знает даже, как правильно нас называть («Как вы сказали – вейг-гины?»). В связи с этим я не думаю, что нам следует быть шибко привередливыми при принятии новых людей.
В конце концов, разве движение за права животных – как следует из его названия – не призвано защищать животных и не должно приводить к позитивным переменам в жизни наших бессловесных друзей? Если Памела Андерсон, стоя у супермаркета без мешка на голове, способна собрать больше подписей, чем Памела Андерсон в мешке, не стоит ли нам предпочесть первый вариант? В конце концов, пора определиться: что нам важнее: актерские данные мисс Андерсон, качество ее домашних видео, имена сыновей, которых она назвала Брендоном и Диланом в честь героев сериала «Беверли-Хиллз 90210», или ее усилия, как активистки. Представьте Памелу без мешка на голове, собирающей подписи. Если рядом поставить Бекхама, от которого каждый подписавший будет получат пинок по яйцам «волшебной левой ногой», эта парочка очень быстро соберет миллион автографов. И, нравится нам это или нет, но Памела Андерсон – владелица едва ли не самой ценной недвижимой собственности, которую частенько прикрывает футболка футболка с зоозащитной надписью.
Вообще, есть определенная ирония в том, что те самые люди, которые проповедуют «терпимость» и «многообразие», так часто попадаются на нетерпимости друг к другу. Удивительно, что «многообразие», которое мы продвигаем с такой яростью, предусмотрено только для тех, кто соответствует четко заданным стандартам экзаменующего.
«Я сегодня в автобусе сидел рядом с республиканцем», – говорим мы друг другу, закатывая глаза и прекрасно зная, что нас поддержат: делить квадратные метры с одним из пятидесяти миллионов человек – все равно что сидеть рядом с пахучим кусищем собачьего говна. Разумеется, не все веганы такие, но те, кто именно таковы, к несчастью, славятся более зычными голосами, чем остальные.
Я уверен, что немногих из нас привела в зоозащитное движение заманчивая перспектива стать чмошным хипстером-приколистом 28и не сомневаюсь, что подавляющее большинство преследует более благородные цели.
Но для начала надо перемыть кости чмошникам.
Унабомбер 29
Бывает, что история порождает человека, который появляется на сцене в самый нужный момент, неся именно те идеи, которые так необходимы для немедленного и продолжительного импульса. Фрейд на пороге двадцатого столетия – ба-бах! Каждый хочет переспать с родителем противоположного пола и убить родителя своего пола, а любая мысль, действие или мечта – это выход подсознательных мотиваций, настолько разнузданных, что вогнали бы в краску даже Дженну Джеймсон 30. Блестяще! Чрезмерная забота о несущественных деталях психологически сродни хранению всяких вещиц в своем анусе – согласен, это не лишено смысла! Так или иначе, подобные тезисы явили собой именно то, что страстно хотел услышать мир в период, когда Викторианская эпоха скукоживалась.