Плотский грех
Шрифт:
Затем Джесс кое-что вспомнила и позвонила в ХИ.
– Боюсь, я не смогу приехать сегодня, – сказала она своей секретарше, безропотному созданию по имени Дженни Маркс, которая долгое время занимала подчиненное положение по отношению к Уолтеру Дженкинсу и определенно не станет проблемой сейчас. – Если вдруг понадоблюсь полиции, скажите им, что я дома и буду рада встретиться с ними здесь в любое время.
Да, так-то вот. Аневризма!
Как у большинства ученых, выбравших уединенную жизнь, дом Джесс Уэйнфлит был сосредоточен вокруг комнаты, которую она называла своей библиотекой, хотя ее редкие посетители никогда не видели этого помещения. Их она размещала за обеденным
Библиотека была от пола до потолка уставлена полками и снабжена приставной лестницей с широкими ступенями и перилами, закрепляемой на полу. В комнате стояли так называемое откидывающееся кресло для отдыха, стул с прямой спинкой, письменный стол с офисным креслом, два пристенных столика и два пюпитра на колесиках – на одном лежал стереотаксический атлас мозга. Пол был покрыт черным ковром, в потолок вмонтированы лампы дневного света из молочного оргстекла. Когда прибыли Кармайн и Делия, Джесс провела их прямо в библиотеку.
В комнате появились два дополнительных предмета мебели: пара строгих стульев с жесткой спинкой, помещенные по другую сторону письменного стола.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – сказала она, занимая офисное кресло.
Делия села; Кармайн сначала немного прошелся по комнате, осматриваясь с вежливым и благоговейным интересом.
– Все, от Вольтера до Фукидида, – улыбаясь, отметил он. – И подборка «Сайентифик Америкэн», переплетаемая в кожу год за годом. Я делал то же самое до женитьбы, после чего уже не мог себе это позволить.
– Семейное блаженство компенсировало вам боль потери, капитан?
На его лице отразилось искреннее изумление.
– Боже мой, да! С лихвой. Я все еще могу позволить себе годовую подписку, и к тому времени как мои сыновья смогут дотягиваться до полок, где стоят журналы, они начнут вытаскивать их, чтобы читать, а не чтобы рвать.
– Чудо! – воскликнула Джесс.
– Простите?
– Вы – думающий родитель, роскошь, которой я никогда не имела.
– Я бы скорее назвал думающего родителя необходимостью, чем роскошью.
– И чем могу я быть полезна Холломанской полиции?
– Почему ты забрала их головы? – спросила Делия, ставя на стол магнитофон с уже вращающимися катушками.
На сей раз изумилась Джесс.
– О, право! – раздраженно воскликнула она. – Все, что мне требовалось от несчастных созданий, это их мозги, а несравненно легче извлечь мозг неповрежденным, если к черепу не прикреплено остальное тело.
– Марго Теннант была первой, задолго до того, как на сцене появился Уолтер, – сказала Делия нейтральным тоном. – Быть может, ты объяснишь нам, что с ней произошло? Я имею в виду, с самого начала. Откуда она явилась?
– Повторяю вам снова, она была частной пациенткой из другой страны, переданной мне на лечение ее родственниками, у которых не осталось средств на ее лечение, и им стало уже безразлично, что с ней произойдет. Я повторяю, все Женщины-тени, как ты так метко их назвала, были из разных мест.
– Нам очень поможет, если ты сообщишь нам свой источник, Джесс, а также больше расскажешь об Эрнесте Лето.
– О, уверена, что помогло бы, но, к сожалению, не смогу этого сделать. Современные власти так затрудняют людям избавление от невыносимого бремени, потому что, похоже, не испытывают ни йоты мучений или неудобств, связанных с заботой о безнадежных. Все, что их интересует, – это клочки бумаги, а клочки бумаги неизбежно спускаются в сортир. Мне ведомы эти мучения, ведомы неудобства. Поэтому я отказываюсь присоединиться к бюрократическому сговору. Вы узнаете лишь то, что я предпочту вам сообщить, и ничего больше.
– Тогда давайте посмотрим, что вы предпочтете
– Она стала первым из шести опытов по нейрохирургической технике префронтальной лоботомии. Это вы знаете, потому что я уже описала вам операцию. Однако я отслеживала прогресс каждой пациентки на протяжении шести месяцев ее жизни на квартире. В конце этого срока я помещала в квартиру ее фотографию, что служило пусковым сигналом, сообщающим ей, что пора уходить. Она подчинялась, немедленно оставляла квартиру и приходила в этот дом. Я отправлялась на ту квартиру и приводила все в порядок, зная, что у меня есть шесть недель отсрочки. – Джесс закурила сигарету и продолжала: – Я возвращалась сюда и приносила мой объект в жертву, вводя ей в мозг через обе сонные артерии мой собственный фиксирующий раствор. Смерть наступала моментально. Как только объект был мертв и фиксирующий раствор успевал заполнить все ткани мозга, я ампутировала голову, а затем удаляла мозг. – Вы должны понять, что без принесения моего подопытного животного в жертву я бы не узнала ничего. Но после изучения эффекта своего нейрохирургического вмешательства все необходимое становилось мне известно. И я была совершенно права. Шести объектов оказалось достаточно.
Никогда еще во время расследования тошнота не подступала к Делии так близко, как сейчас; она почувствовала, как у нее пересохло во рту, ощутила первый предупреждающий позыв и с трудом удержалась от рвоты. Однако победного чувства не испытала. «Да человек ли вообще эта Джесс Уэйнфлит? Невозмутимая, бесстрастная, безжалостная… А я еще находила удовольствие в общении с этой женщиной! Она мне нравилась!»
– Как вы избавлялись от тел? – спросил Кармайн.
– Я купила огромный морозильный ларь – он до сих пор стоит в подвале. После моего фантастического успеха с Уолтером я четырежды привозила его сюда, в мой дом, чтобы забрать первые четыре замороженных тела. Эта задача была выше моих физических возможностей, но никто не проверяет мою машину, когда я въезжаю в ХИ. Я не знаю, что Уолтер сделал с телами, включая последние два, которые я передала ему незамороженными и, так сказать, прямо на месте. Предполагаю, что он где-то их похоронил.
Кармайну тоже было нелегко переварить эту степень полнейшего хладнокровия, и какая-то часть его сознания скорбела за Делию – бедную обманутую, преданную Делию! От этого становилось больно. От остального тошнило.
– Вы хотите сказать, доктор Уэйнфлит, что вы намеренно использовали обитателя лечебницы для того, чтобы скрыть свою личную деятельность? – спросил он.
– Да, да! – выпалила она разъяренно.
– Их черепа отсутствуют, – напомнил Кармайн.
– Знаю! Я велела Уолтеру разломать их тисками, затем размолоть куски в порошок. Он боготворил меня, – прибавила Джесс доверительным тоном, – абсолютно боготворил меня!
– Доктор Уэйнфлит, я должен арестовать вас по обвинению в шести убийствах первой степени. Все, что вы скажете или сделаете, может быть записано и использовано против вас в суде. Вы имеете право на юридическое представительство, – произнес Кармайн.
Из объемной сумочки Делии появились наручники; Джесс Уэйнфлит протянула ей запястья, не возражая даже тогда, когда ей завели руки за спину, чтобы защелкнуть браслеты.
– Я не думала, что ты сдашься без боя, – сказала Делия.
– Будь я лет на десять моложе, я бы боролась всеми известными закону способами, – криво усмехнулась Джесс. – Но я слишком стара, чтобы повторить все сначала, даже если бы у меня был еще один Уолтер. Однако у меня его нет. Уолтер был редкой птицей.