Плутония. Земля Санникова (худ. В. Клименко)
Шрифт:
Одевавшиеся женщины удивленно переглядывались и перешептывались; воин был поражен. До сих пор белые колдуны ни разу не говорили таких слов и старались угождать вождю, хотя втайне вредили и создавали бедствия. А тут этот полубелый остался один и завел такую речь. Раку не знала, что ей делать: уходить ли с другими женщинами или остаться с Гороховым.
– Раку, тебе говорю, не одевайся, а иди сюда, ко мне! – крикнул Горохов.
Этот решительный тон подействовал, и Раку подошла к нему.
– Садись тут, Раку! Когда все уйдут, мы будем ужинать.
Женщины,
– Амнундак будет очень сердит. Он меня накажет за то, что я осталась здесь.
– Не бойся, он не посмеет ничего сделать тебе. Вот увидишь! А теперь вари чай.
Спокойствие Горохова подействовало на женщину, и она вернулась к своим хозяйским обязанностям. Они спокойно поужинали и собирались уже лечь спать, когда дверь отворилась и вошли четыре вооруженных воина. Старший из них заявил:
– Амнундак сказал: ты не хочешь быть гостем в его жилище – оставайся здесь. Но он велел нам пройти к тебе, чтобы ты не оставался один без защиты. Мы будем здесь спать, место есть.
«Ишь, как вывернулся, мудрец!» – подумал Горохов и сказал громко:
– Очень хорошо придумал Амнундак! Ложитесь двое там, – он указал на постель Ордина, – и двое тут, – он указал на свое прежнее место. – А я буду на почетном месте, пока не вернутся другие белые люди.
Три воина легли, не раздеваясь, а четвертый уселся у огня.
– Они пришли караулить тебя, чтобы ты не убежал тайком, как другие белые люди, – прошептала Раку испуганно.
– Они пришли защищать нас от вампу, медведей и подземных духов, глупая! – спокойно заявил Горохов, конечно, вполне понявший намерения Амнундака.
Но на ночь он принял некоторые предосторожности: сам лег к стене и ружье положил за собой у стены, зарядив один ствол пулей, другой – картечью. Пеструху уложил в ногах постели. Горохов знал, что собака не пустит никого к спящему хозяину.
Ночь прошла спокойно. Воин, сидевший у костра, время от времени сменялся одним из спавших; он поддерживал огонь и дремал, прислонившись к столбу и держа в руках свое копье. Горохов спал крепко, но Раку всю ночь ворочалась с боку на бок: ее все-таки тревожила мысль, что сделает завтра Амнундак.
Когда настало утро, воины ушли, но им на смену тотчас же явились Аннуэн и две другие женщины. Горохов еще спал, но Раку сейчас же вылезла к ним и стала расспрашивать, что поведали духи шаману, как отнесся вождь к отказу Горохова и ее неповиновению. Но женщины, очевидно получившие инструкции, ответили:
– Что поведали духи, мы не знаем. Амнундак выслушал воина и сказал то, что передали посланные в ваше жилище, а про тебя ничего не сказал.
Раку успокоилась, но Горохов, проснувшись и узнав результаты ее расспросов, не удовлетворился ими – ему важно было узнать, что наколдовал шаман. И в течение дня, который он провел в своем жилище и возле него на воздухе, Раку несколько раз ходила по его поручению в землянку вождя на разведку, но ничего не добилась. В первый раз она пошла с трепетом, думая, что ее женщины
Вечером Амнундак пришел к Горохову, уселся у огня и сказал:
– Ты не хотел быть гостем у меня, а я вот пришел к тебе… Вот ты вчера сказал, что сегодня белые люди вернутся. Ночь уже пришла, а их нет. Что скажешь еще?
Горохов, уже обдумавший за день, что ему делать, ответил спокойно:
– Видишь снег на земле – идти трудно, лыж у них нет, потому и запоздали. Придут ночью или утром.
– Отчего не взяли лыжи у онкилонов? – спросил Амнундак и, помолчав, прибавил: – Подожду до утра. Если не придут, пошлю воинов искать их – не случилось ли что-нибудь с ними.
Он посидел еще немного, пожаловался, что снег лежит и не тает, зима наступила на целый месяц раньше времени, чем онкилоны встревожены. Потом поднялся и ушел. Вслед за ним собрались уходить и жены отсутствовавших, проведшие весь день в землянке. Уходя, они сказали:
– Раку, иди возьми там свое молоко и лепешки.
Раку, захватив посуду, отправилась с ними, но не вернулась. Вместо нее снова появились четыре воина на ночлег. Горохов долго ждал Раку и решил, что ее не пустили. Обдумав за день свое положение, он нашел его рискованным и понял, что в одиночестве ему не удастся долго противиться Амнундаку, что силой или хитростью у него отнимут ружье и тогда сделают с ним все, что велит шаман. Он мог еще догнать товарищей, обещавших ждать его двое суток, – срок истекал завтра вечером. И он решил бежать в эту ночь.
Бегство
Еще в сумерки Горохов срезал дерн с наружной стороны землянки, против изголовья своей постели, и эту брешь засыпал снегом. Теперь было нетрудно без шума вынуть несколько тонких коротких бревешек, едва закопанных одним концом в землю, а другим прислоненных к длинным бревнам откоса и составлявших бока последнего. В эту дыру можно было перед рассветом, когда сон одолевает больше всего и караульный будет дремать, вылезть тихонько наружу. Горохов надеялся, что Раку пойдет с ним, убежденная примером Аннуир. Котомка была приготовлена. Раку уже ходила в зимней одежде. Побег заметят только утром, потому что постель останется на месте. Пеструха тоже, она потом прибежит по следу; дыру снаружи заложат. Прежде чем спохватятся, они успеют отмахать десяток километров; две пары женских лыж были также приготовлены – зарыты в сумерки в снегу.
Невозвращение Раку огорчило Горохова – он привязался к ней и из-за нее главным образом остался у онкилонов. Но теперь приходилось уходить, и без нее. Впрочем, она, может быть, и не пошла бы и даже подняла бы тревогу.
Пожалуй, к лучшему, что ее нет.
Горохов рано лег спать и положил Пеструху к себе на постель; теперь ее можно было взять сразу же с собой. Укладываясь, он громко сказал, чтобы слышали воины, сидевшие еще у огня:
– Раку не пришла. Собака завтра меня разбудит и приготовит еду.