Пляска Чингиз-Хаима
Шрифт:
— Please, Romain, for Christ's sake, don't say things like that… [41]
— Он что-то пробормотал…
— Kurwa mac! [42]
— Romain, please!
— А
— Он получил классическое образование здесь, в гетто.
— А! Мы не знали, что он еврей…
— Он не еврей.
Я слышу их, распознаю голоса. Через секунду я открою глаза и больше никогда его не увижу. Но пока что вижу совершенно отчетливо: вот он передо мной, на том самом месте, где совсем недавно были только кровь, мгла, дым. Бедняга Хаим, он не слишком хорошо выглядит. У него опять были цорес, он чудовищно изможден, весь в ранах, под глазом фонарь, они уже успели напялить на него венец, и вид у него совершенно одуревший в этом терновом венце, который он даже не пытается больше срывать, но тем не менее он, как всегда,
[41] Прошу тебя, Ромен, ради Христа, не говори подобных вещей (англ.)
[42] Грубое польское ругательство
— Флориан, смотри, какой-то господин следует за нами.
Флориан обернулся, бросил на него рассеянный взгляд.
— Это всего лишь твой еврей, дорогая. Все тот же. Этому пройдохе опять удалось вывернуться. Но тут уж я бессилен. Он вечен. Идем, дорогая. Он безвреден и никому не мешает.
Варшава, 1966