Пляска на бойне

Блок Лоуренс

— Как сейчас.

— Я тоже. Ну, ладно. Прекрасно. Такова жизнь. Бывают дни, когда мне кажется, что пора бы кому-нибудь одним махом покончить со всем этим человечеством, но вообще-то пока что я еще могу терпеть. Только такое вот свинство у меня просто в голове не укладывается. Правда.

— Понимаю.

— Я как будто вся в дерьме, — сказала она. — Пойду приму душ.

6

Я бы позвонил Уиллу утром, как только встал, только не знал, где его искать. Я знал о

нем много глубоко личных вещей. Знал, что он начал пить микстуру от кашля, когда ему было двенадцать, знал, что его невеста порвала с ним после того, как он в пьяном виде сцепился с ее отцом, знал, что его нынешняя семейная жизнь не ладится с тех пор, как он бросил пить. Не знал я только, как его фамилия и где он работает, поэтому надо было ждать собрания, которое начиналось в восемь тридцать.

Он явился в церковь Святого Павла сразу после начала, а в перерыве кинулся ко мне и спросил, смогли я посмотреть фильм.

— Конечно, — сказал я. — Всегда его любил. Особенно то место, где Дональд Сазерленд изображает генерала и устраивает смотр войскам.

— Господи, — сказал он, — я просил вас посмотреть именно этот фильм — тот, что на кассете, которую я дал вам вчера вечером. Разве я вам не сказал?

— Я просто пошутил, — ответил я.

— Ах, вот что.

— Я все видел. Не скажу, что получил от этого удовольствие, но видел все, от начала до конца.

— И?

— И что?

Я решил, что мы вполне можем пропустить вторую половину собрания. Я взял его под руку, мы вышли из зала, поднялись по лестнице и оказались на улице. На другой стороне Девятой авеню какой-то мужчина препирался с женщиной из-за денег, и их голоса далеко разносились в теплом вечернем воздухе. Я спросил Уилла, откуда у него эта кассета.

— Вы же видели этикетку, — ответил он. — Из прокатного пункта рядом с моим домом, сразу за углом. Перекресток Шестьдесят Первой и Бродвея.

— Вы взяли ее напрокат?

— Да. Я уже смотрел этот фильм. Мы с Мими смотрели его несколько раз, но на прошлой неделе по телевизору показывали продолжение, и нам захотелось посмотреть самый первый вариант. А что мы увидели, вы знаете.

— Знаю.

— Какая мерзость. Черная порнуха — так это, кажется, называется?

— По-моему, да.

— Я еще ни разу такого не видел.

— Я тоже.

— Правда? Я думал, раз вы полицейский, и детектив, и все такое…

— Никогда не видел. — Он вздохнул:

— Ну и что нам теперь делать?

— Что вы имеете в виду, Уилл?

— Пойти в полицию? Не хочется впутываться в такие дела, но мне будет не по себе, если я просто закрою на это глаза. В общем, наверно, все сводится к тому, что я хочу попросить у вас совета, как мне быть.

Скандал на той стороне улицы все продолжался. «Отвяжись от меня! — орал мужчина. — Отвяжись от меня, сука!»

— Расскажите мне толком, как к вам попала эта кассета, — сказал я. — Вы вошли в прокатный пункт, взяли ее с полки…

— Там

кассеты с полок не берут.

— Разве?

Он объяснил, как это делается: у них выставлены картонные футляры от кассет, каждый выбирает футляр, отдает продавцу и обменивает на кассету, которая в нем была. Уилл состоял членом клуба при этом прокатном пункте, так что ему просто выдали кассету и взяли с него деньги за сутки проката. Что-то около двух долларов.

— И это было на углу Бродвея и Шестьдесят Первой?

Он кивнул:

— Ни то вторая, не то третья дверь от угла. Рядом с баром «Мартин».

Я знал этот бар — большой зал с окном, как в «Бларни Стоуне», дешевая выпивка и горячие закуски на мармите. Много лет назад у них в витрине красовалось объявление, что «счастливый час», когда выпивка отпускается за полцены, там с 8 до 10 утра. Ничего себе «счастливый час» — в восемь утра!

— До которого часа они работают?

— До одиннадцати, по-моему. А по выходным — до полуночи.

— Пойду поговорю с ними, — сказал я.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет?

— Ну, не знаю. Вы хотите, чтобы я пошел с вами?

— В этом нет необходимости.

— Вы уверены? Потому что если так, то я, пожалуй, вернусь и посижу до конца собрания.

— Конечно.

Он двинулся было назад, но потом обернулся:

— Да, Мэтт. Я должен был вернуть фильм вчера, так что они могут потребовать плату еще за один день. Сколько бы там ни было, дайте мне знать, и я вам верну.

Я сказал, что об этом он может не беспокоиться.

Прокатный пункт действительно оказался там, где говорил Уилл. Прежде чем идти туда, я заглянул к себе и захватил кассету. В зале находилось человек пять посетителей, которые просматривали каталоги, а за прилавком стояли мужчина и женщина. Обоим было за тридцать, лицо мужчины заросло двух-трех-дневной щетиной.

Я решил, что главный тут он: если бы хозяйкой была женщина, то она, скорее всего, велела бы ему пойти домой и побриться.

Я подошел к нему и сказал, что хотел бы поговорить с управляющим.

— Я хозяин, — ответил он. — Это вас устроит?

Я показал ему кассету:

— Насколько я знаю, эту кассету взяли у вас.

— Этикетка наша, значит, и кассета наша. «Грязную дюжину» все время спрашивают. Что-нибудь неладно? Вы уверены, что дело в кассете, — может, просто давно не чистили головки?

— Один ваш постоянный клиент взял ее у вас два дня назад.

— И вы возвращаете вместо него? Если это было два дня назад, придется доплатить. Давайте посмотрим. — Он подошел к компьютерному терминалу и набрал кодовый номер, который значился на этикетке. — Уильям Хейбермен. Тут говорится, что это было три дня назад, а не два, так что он должен нам четыре доллара и девяносто центов.

Но вместо того чтобы полезть в бумажник, я спросил:

— Вам знакома именно эта пленка? Не сам фильм, а вот эта кассета?