Пляска смерти в Белграде

де Вилье Жерар

И действительно, с идиотской улыбкой на губах к ним приближался Фердинанд фон Ханштейн, согревая в неестественно белой руке бокал «Гастон де Лагранжа».

— Малко, дорогой мой, у вашей невесты восхитительные глаза! Мы должны видеться почаще...

Александра улыбнулась, умело качнув бедрами.

Он пожирал ее глазами, он больше не мог сдерживаться.

Малко сказал в ответ какую-то банальность и занялся другими гостями. Его беспокоил несчастный Генри Гарвуд, замурованный в голубой гостиной. Что же там у них все-таки приключилось?

* * *

Генри

Гарвуд откровенно скучал. Он уже посмотрел эротический фильм по видео, Ильза принесла ему поднос с едой, и он поужинал, потом снова принялся за «Гастон де Лагранж». Чувствуя, что голова уже несколько отяжелела, он решил, чтоб убить время, обследовать второй этаж. Одна из обнаруженных им комнат, увешанная потемневшими от времени зеркалами, открыла ему желтоватые горизонты. Сколько же еще продлится его затворничество? С каменной лестницы до него долетал шум из зала, где шел прием, и он испытал досаду, словно его лишили чего-то приятного.

Американец снова плеснул себе коньяку и устроился перед телевизором, но сначала просмотрел рекламный буклет «Эр Франс», возвещавший об открытии прямой линии Зальцбург — Париж и нового беспосадочного рейса Париж — Токио продолжительностью двенадцать часов. Информация его заинтересовала, особенно потому, что с недавнего времени в экономическом классе на самолетах «Эр Франс» стали подавать спиртное, причем бесплатно и в неограниченном количестве. А если еще вспомнить о новых удобных сиденьях, было ради чего делать крюк.

* * *

Наконец-то все ушли! Кроме Фердинанда с супругой. Та дремала перед бокалом апельсинового сока, покуда ее муж, так и не отходивший от Александры, стоя перед портретом одного из предков Малко, знакомил именинницу со своим генеалогическим древом, не сводя при этом глаз с ее груди. Малко подошел к ним и шепнул на ухо Александре:

— Займи их ненадолго, я сейчас вернусь. Посмотрю только, как там наш приятель.

В серых глазах графини вспыхнула ярость, и она произнесла, глядя на Фердинанда фон Ханштейна:

— Ферди, вы обязательно должны посмотреть оружейный зал.

И повернулась к герцогине.

— Матильда, боюсь, вам в таком открытом платье будет там прохладно...

Матильда фон Ханштейн улыбнулась своей бесцветной улыбкой.

Злые языки утверждали, что единственное сексуальное удовольствие, которое доставлял герцог своей абсолютно фригидной супруге, были рассказы о его победах.

Фердинанд с выпученными глазами уже стоял возле двери.

Малко отреагировал мгновенно: после немалой дозы шампанского Александра со своим раненым самолюбием вполне могла отдаться этому недоноску, чтоб отомстить жениху.

Малко надежно перекрыл проход Александре.

— Не годится оставлять Матильду в одиночестве, — сказал он, — не слишком-то это любезно. Возьмите ее с собой, я одолжу ей меховую накидку.

Матильда удивленно взглянула на Малко. А Фердинанду фон Ханштейну сразу как-то расхотелось смотреть оружейный зал. Он подавил зевок, взглянул на часы и встрепенулся.

— Господи боже мой! Как уже поздно. Дорогой мой Малко, вы, вероятно, торопитесь остаться наедине со своей дивной невестой. Мы должны

извиниться за то, что так задержались. Матильда?

Матильда поднялась.

Александра одарила Фердинанда фон Ханштейна взглядом, от которого у него, вероятно, до скончания дней пропал сон.

— Может быть, в следующий раз, Ферди, — промурлыкала она.

— В следующий — наверняка. — У бульдога, которого только что лишили сахарной косточки, был бы такой же счастливый вид, как сейчас у юного герцога. Обратный путь для него будет печален. Едва Малко проводил их до крыльца, Александра тут же повисла на нем. Он ее оттолкнул:

— Бесстыжая! Ты бы смогла это сделать...

Она бросила на него двусмысленный вызывающий взгляд:

— Может, да, дорогой. А может, нет. Но ведь ты меня накажешь за дурные наклонности, правда?..

Она взяла его за руку и потянула к винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.

Малко героическим усилием прогнал мысль о стоическом затворнике Генри Гарвуде, находившемся всего в нескольких метрах от них. Александра распахнула дверь комнаты, которую они звали «зеркальной галереей». В этой увешанной старинными зеркалами зале они часто занимались любовью. Подойдя к кровати с балдахином. Александра проворно расстегнула молнию платья, и оно крохотным комочком легло к ее ногам. Она стояла, облаченная в сногсшибательное боди, с длинными чудесной формы ногами, которую подчеркивали еще больше черные нейлоновые чулки, доходившие до самого верха стройных ляжек. Малко почувствовал, что в горле у него пересохло. Пускай хоть подохнет Генри Гарвуд. Она была беспопобна.

* * *

Тщетно пытался Генри Гарвуд прислушиваться. Он устал. Накануне ему пришлось совершить перелет Вена — Париж — Нью-Йорк и обратно в настоящих летающих гробах. Если в он не сел, возвращаясь из Нью-Йорка в Париж, на «Конкорд», то совсем подох бы. Сверхзвуковой самолет «Эр Франс» преодолевал разницу во времени, когда летел с запада на восток, и доставлял пассажиров на место как раз когда пора было ложиться спать. Вообще-то проще было просто зафрахтовать «Конкорд» у «Эр Франс» по цене сто пятьдесят тысяч франков в час, однако бухгалтерия Управления не одобряла подобной эксцентричности в расходах.

Он старался различить хоть какие-то звуки в недрах замка. Но вокруг было на удивление тихо! Его пронзила страшная мысль. А что если Малко забыл о нем и спокойно улегся спать?

Генри Гарвуд открыл дверь и осмотрел коридор. Пусто. Тихо. Выглянул в окно. Во дворе не осталось ни одной машины, кроме его собственной.

Похоже, его опасения оправдываются. Про него забыли!

Растерянный и возмущенный, Гарвуд бросился наугад по коридору, решившись во что бы то ни стало разбудить Малко. Проходя мимо третьей двери, он заметил, что она приоткрыта. И в щель пробивается слабый свет. Он подошел поближе, и кровь бросилась ему в голову. Та самая молодая женщина, что так вызывающе вела себя в библиотеке, лежала вниз животом на кровати, все в том же черном боди, в чулках и лаковых туфлях на каблуках. Рядом свернулся змеей черный хлыст. Такие бывают только у офицеров. Он решил было, что женщина одна.