Пляжная музыка
Шрифт:
— Номер тридцать три, Ледар, — сказал я. — Возьми «Синий путеводитель по Риму и окрестностям». Он там, на столе. Посмотри оглавление, страница триста девяносто девять. В правой колонке список церквей, начинающийся с Сант-Адриано. Это церковь номер один. Пожалуйста, найди тридцать третью.
— Тридцать третья церковь в списке — это церковь Святой Цецилии в Трастевере, — сообщила Ледар.
— Прекрасно, — ответил я. — Это большая церковь.
Я снова почесал в затылке, и свет вспыхнул в последний раз.
— Джордан желает нам
— Он что, там живет?
— Вряд ли, — отозвался я. — Хотя понятия не имею, где он живет. Он считает, что для меня безопаснее знать о его жизни как можно меньше.
— Джек, как думаешь, Джордану очень одиноко? — спросила Ледар, посмотрев на продуваемую ветром площадь и пересекавшего ее одинокого пешехода.
— Думаю, одиночество — главный факт его жизни, — ответил я.
Мы долго ехали на такси по извилистым улочкам Рима, и, убедившись, что за нами нет хвоста, я попросил водителя подвезти нас к ресторану «Галасси» в Трастевере. Мы быстро вышли из машины и направились к огромной церкви Святой Цецилии. В церкви я провел Ледар по правому проходу под фреской на потолке с изображением Успения Пресвятой Богородицы. По старому плиточному полу мы прошли к исповедальням, стоявшим в солдатском строю у противоположной стены.
В двух исповедальнях горел свет, что означало присутствие в них исповедника, но только на одной из них я увидел надпись: «Английский». Сделав знак Ледар, чтобы она подождала меня на скамье, я вошел в исповедальню и задернул за собой занавеску. По привычке я оставил узкую щель на случай, если нас с Ледар вдруг кто-нибудь выследил. Я слышал приглушенный голос Джордана, отпускавшего грехи пожилой римлянке на безупречном итальянском, причем глухота делала ее исповедь достоянием широкой публики.
Панель отодвинулась, и я увидел затененный профиль Джордана через экран, отделяющий исповедника от грешника.
— Привет, Джордан, — поздоровался я.
— Привет, большой парень, — ответил Джордан. — Рад, что ты поправился.
Затем он сказал мне, что представители Интерпола расспрашивали его начальство относительно находящегося в бегах священника, разыскиваемого, чтобы допросить о преступлении, совершенном в 1971 году.
— Донос мог поступить откуда угодно, но два самых вероятных источника — это мой отец или Кэйперс Миддлтон.
— Твоя мать скорее убьет отца, чем даст на тебя донести! — воскликнул я. — А Кэйперс практически убедил меня в том, что нуждается в тебе больше, чем ты в нем.
— Как можно доверять Кэйперсу! — отрезал Джордан.
— А кто еще мог сообщить? — удивился я.
— Майк мог рассказать своим голливудским друзьям о том, что нанял сыщика. Твоя мать могла рассказать твоим родственникам. Мой отец вполне мог поделиться с некоторыми своими старыми друзьями. Сценариев миллион.
— И что теперь?
— Мой аббат хочет, чтобы я на некоторое время уехал из Рима, —
— А ты мне скажешь, куда едешь?
— Нет. Сам понимаешь, Джек, я не могу это сделать, — ответил Джордан. — Но я попрошу тебя об одолжении. Хочу, чтобы ты устроил мне встречу с отцом. Только строго соблюдая все меры предосторожности.
— Хорошо, — согласился я. — Ледар сейчас со мной, и она не откажется помочь.
— Прекрасно. Попроси ее подойти с другой стороны исповедальни, и мы договоримся, как устроить мою встречу с отцом.
— Когда ты увидишься с матерью? — спросил я.
— Мы уже виделись. Она понимает, зачем мне нужно с ним встретиться. Я всегда хотел, чтобы у меня был отец. Сам знаешь, Джек. Ведь его у меня никогда не было.
— Ты преувеличиваешь, — сказал я.
— Нет, — возразил он. — Мне просто нужен отец.
Глава двадцатая
Два дня спустя я ожидал генерала Эллиота в баре отеля «Рафаэль».
Наконец-то он появился и суровым, хищным взглядом оглядел помещение. Посмотрев направо, потом налево, он прошел к моему столику и протянул руку. Я встал, и мы обменялись формальным рукопожатием.
— Как твои раны? Заживают? — поинтересовался генерал.
— Чувствую себя уже намного лучше. Спасибо, — ответил я.
— А теперь ты отведешь меня к сыну. Понятно? — повысил голос генерал.
— Нет, совсем непонятно, — отрезал я. — Я поведу вас прогуляться по Риму. Джордан сам решит, захочет он вас видеть или нет.
— Но он же знает, что я хочу, чтобы для него все благополучно разрешилось, — произнес генерал. — Он должен понимать, что я не проделал бы столь долгий путь, если бы все еще не любил его.
— Сначала он должен убедиться, что за вами нет хвоста, — уточнил я.
— По-моему, это уже смахивает на паранойю, — рассердился генерал.
— Генерал, — сказал я, — а вам не кажется, что слово «паранойя» здесь вполне уместно?
— Я никогда не причинил бы вреда собственному сыну, — ответил генерал.
— Уже причинили, — бросил я. — Ну а к концу дня мы узнаем, хотите ли вы все изменить.
— Что ты имеешь в виду? — рявкнул генерал.
— Поживем — увидим.
Мы вышли из отеля в сторону Санта-Мария делла Паче, там я нашел нужную мне боковую дверь и трижды громко постучал. Три ответных стука — дверь отворилась, и мы поднялись на крыльцо под полукруглым козырьком и оказались внутри, где, пройдя мимо грациозных сивилл Рафаэля, направились к красивому мраморному алтарю, оттуда — в ризницу, а из нее — во внутренний двор, где застенчивые монахини смотрели на нас с молчаливым равнодушием. Возле открытой двери нас ожидал еще один привратник, и я заплатил ему десять тысяч лир за услуги.