Плюс пятнадцать ради успеха
Шрифт:
Рискнула бы я? Честно и откровенно — нет. Даже имея такую защиту, как родители и Лариса.
Иногда идти напролом очень глупо. Я бы учла ошибки, на время ушла в тень, а потом…
Я бы не оставила этого просто так. И знала, что этого не оставит папа.
Он вернулся спустя сорок пять долгих минут, зато без пакета с продуктами, и я порадовалась, что передача попала к Прохору. Во время заварухи я машинально поставила пакет у стены и совсем забыла о нем. Я забыла, что непростительно. А вот папа и мальчика проведал, и мои следы замел, что
— Ты к нам или к себе? — сев на водительское сиденье и заведя машину, спросил отец.
— К себе.
— Светлана не будет подавать заявления, — выезжая со двора на дорогу, сообщил он.
Я кивнула. Кто такая Светлана — очевидно, и что заявления не будет — ну, тоже лежало на поверхности. Элементарное чувство самосохранения. К тому же, в суде не раз разваливались дела, где насилие уже было совершено и насильник бесспорен, так что…
— Я попытаюсь ускорить процесс переговоров с благотворительным фондом, — продолжил отец. — Как только это случится, мальчика переведут в другую больницу. Пока за ним присмотрят в этой.
— Приставишь охрану?
— Разве я вправе? — усмехнулся папа, отчего его карие глаза заискрились. — Один из наших сотрудников будет лежать в палате с Прохором. Так совпало.
— А что у него?
— Перелом.
— Чего?
— Наверное, руки, — пожал плечами отец. — Он же должен быстро ходить, в случае чего.
— Должен, — улыбнулась я одобрительно и залюбовалась своим папой в эту минуту.
Статный, высокий, спокойный, уверенный в себе, и эта уверенность окутывает окружающих невидимым коконом. Все еще черноволосый, лишь на висках проблески нерешительной седины, глаза большие, как у меня; четкие, строгие линии лица. Сотрудники и подчиненные нечасто видели, как он улыбается, это только нам с мамой повезло знать его с другой стороны. Впрочем, мама на работе тоже не являет собой добрую романтичную барышню.
— Что? — почувствовав мой взгляд, с улыбкой поинтересовался отец.
— Да так, подумалось вдруг… Когда я была маленькой, спрашивала у мамы, как вы поженились. И она сказала, что ты долго и упорно ее добивался, и она решила дать тебе шанс. А теперь у меня закралось подозрение, что все могло быть совершенно иначе. И что это ей пришлось постараться, чтобы женить тебя на себе. Что можешь сказать по этому поводу?
— Правду, только правду и ничего, кроме правды, — улыбка папы стала гораздо шире, хотя он и пытался ее спрятать. — Похоже, ты у меня уже совсем взрослая, дочка.
По пути мы говорили на простые, обычные темы — о том, что ветер уже который день поднимается, а дождевые тучи так и не нагонит. О том, что мы так поспешно уехали с обеда, что мама еще долго будет делать вид, что обижена. Наверное, на пару дней ее ворчания точно хватит. Мы обсудили еще массу других мелочей, и в какой-то момент я поняла, что успокаиваюсь, внутренне отпускаю от себя то, что увидела в кабинете.
Медленно выдохнула. Поймала внимательный взгляд отца и кивнула ему. Он понял. Ничего не спрашивал,
— Пап, — спросила я, когда машина въехала во двор и до нашего расставания оставались считанные минуты. — А тот… бородатый… С ним что?
— А что с ним может быть? — остановив машину у моего подъезда, отец развернулся ко мне. — Он же буйный. И хотел покончить с собой. Вот пусть и подлечится, успокоит нервы.
— Спасибо! — поцеловав отца в щеку, я выпорхнула из авто.
Папа уехал, я помахала ему рукой, а потом обернулась и заметила на лавочке у подъезда Мурзика.
— Прости, — подойдя к нему, повинилась я. — Но я снова забыла купить тебе корм.
Мурзик вильнул хвостом и отвернулся. Я хотела его погладить, но он дернул мордочкой, словно все понимая и затаив обиду. Так я и застыла с протянутой рукой, а потом медленно убрала ее за спину.
— Да, подруга, — услышала я голос Ларисы и заметила ее, идущую по дорожке и активно размахивающую двумя большими пакетиками кошачьего корма. — Только теперь я поняла, что фраза «загладить свою вину» может означать элементарное поглаживание мордатого зажравшегося кота, а не исправление людских ошибок.
Мордатый кот фыркнул и принялся, облизывая лапку, умываться. И увлеченно занимался этим делом, пока Лариса доставала из сумочки формочку из фольги и вскрывала пакетик с кормом. А вот стоило ей выложить еду, он решил, что достаточно позлился и достаточно чистый для того, чтобы отведать столь дорогой трапезы.
А то, что кто-то там его мордатым обзывает, так пусть себе говорит. Он стерпит. Он вообще терпеливый. Тем более что если он сдержится и не отомстит, ему отдадут и второй пакет корма. А он вкусный, мур-к… мур-р-к… сегодня быть добрым котиком выгодней… мурк-мур-р-к…
— Ты смотри, как размурчался, — рассмеялась Лариса, наблюдая за полосатым. — И ведь такой умилительный, что ему даже наглость можно простить. И все разрешить.
— Да уж, — поддакнула я.
Лариса перевела на меня взгляд и нахмурилась. Вскрыв второй пакет с кормом, она высыпала его в опустевшую формочку и выбросила мусор в урну.
— Так, подруга, — перекинув косу с одного плеча на другое, она подхватила меня под руку. — Давай договоримся: я тебе — вкусный чай, а ты мне — подробный рассказ о том, что случилось.
Мне как раз не хотелось вдаваться в подробности, но я даже не успела качнуть головой, как Лариса почувствовала, что я готовлю отказ.
— А так? Мур… — Она состроила умилительную мордочку, растянув губы в улыбке и сдвинув домиком светлые брови, а вдобавок еще и фыркнула. — Мур-мур…
Услышав мой смех, Лариса приняла его за согласие. В общем, за что ей было удобней, за то она его и приняла.
Чтобы скорей закрепить наши договоренности, она практически на буксире потащила меня в подъезд, а чашку с чаем я получила в коридоре, даже не успев разуться. Только присела на пуфик, а уже чашка в руках.