Плюс пятнадцать ради успеха
Шрифт:
Медсестры смиренно вздохнули, окинули меня равнодушным взглядом — теперь мои визиты сильных эмоций не вызывали, и скрылись в дали коридора вместе с врачом. А я зашла в палату.
— Ева! — тут же приметив меня, замахал рукой мальчик. — Я так и думал, что ты придешь! Я всем говорил, что ты обязательно сегодня появишься! И перед наркозом, когда операцию делали, я сразу сказал доктору, что мне надо успеть проснуться к семи!
— К чему нам такая точность? — присев на стул у его кровати, перевела сбившееся от эмоций дыхание. — Я бы обязательно дождалась, когда
— Нет, Ев! Ты же после работы, устала, тебе надо домой, отдохнуть и к своим… А тут я отвлекаю!
— Не говори глупостей, — я убрала с его лба непослушный локон отросшей челки, — ни от кого ты меня не отвлекаешь. И мне нравится к тебе приходить.
— Спасибо, мне тоже нравится, когда ты приходишь… — мальчик немного смутился. — Это все ненадолго! Скоро я сам смогу к тебе приходить! Только…
Он замолчал и обеспокоенно взглянул на дядю Сашу. И я запоздало поняла, что не поздоровалась ни с ним, ни с другими мужчинами в палате. Кивнула, не могла говорить — а они поняли, и тоже ответили кивками и улыбками.
— Что? — снова потянулась к рыжему локону мальчика, и он, вздохнув, посмотрел на меня.
— Если только ты позволишь мне к себе приходить. Я же… — Прохор сжал в кулаках простынь, которой был накрыт, а потом смирился, отпустил ее и выдавил из себя признание. — Я же детдомовский, Ев, а многие люди, нормальные люди, у которых все в семье живы… Они боятся, что такие, как я, могут что-то украсть или дать наводку ворам. Я знаю, у нас некоторых детей из детдома брали на выходные в нормальные семьи, а потом возвращали и такое про них рассказывали, что… Они больше не хотели идти на выходные в семью, даже если за ними опять приходили, и это была другая семья…
— Прохор…
— А мы можем видеться на лавочке, у подъезда! — Не дав мне хоть что-то сказать, поспешно затараторил мальчик. — Знаешь, Ева, я часто сижу на лавочке у своего подъезда — ну… там, где мы с мамой и папой жили. У нас хорошие лавочки в городе, на них даже зимой почему-то не холодно! Только курточка иногда прилипает, и все. А сейчас тем более лето! Даже если твоя лавочка далеко от детдома, я за пару часов дойду, я хорошо город знаю, все закоулочки! А потом как раз и посидеть захочется, отдохнуть. Ну как, хорошо я придумал?
— Плохо, — снова медленно выдохнув, качнула укоризненно головой. — Никаких лавочек в нашем дворе не будет! Вернее, никаких посиделок на них!
— Почему? — растерялся мальчик.
— У нас все лавочки заняты бабушками.
— Но я же худенький, я посижу, отдохну с дороги и уступлю им потом! Ев, пожалуйста, ты… Можно я все-таки буду к тебе приходить? Я бы хотел, чтобы мы и дальше дружили!
— Будем, — заверила шепотом мальчика, а сама заморгала ресницами, чтобы он не заметил, что я на грани. — Чтобы дружить, лавочки не обязательны. Я хочу, чтобы ты пришел в квартиру, где я живу. Вот. Приглашаю тебя.
— А я люблю ходить в гости! — тоже шепотом поделился мальчик. — Я могу из бумаги такие фигурки делать… Животных, цветы… Я сделаю, и это будет подарком тебе! И тогда я получусь настоящим гостем! Ты
— Всех, — с трудом из-за комка в горле ответила я, — кроме наглых котов.
— А я котов обожаю! Но ладно, тогда я тебе жирафа сделаю. С жирафом можно прийти?
— Хоть со слоном, — позволила я. — Хоть с бегемотом. Мне главное, чтобы ты пришел, а кто там будет с тобой — это такое дело…
— Даже если с котом? — расплылся в озорной улыбке мальчишка.
— Даже если с котом, — покладисто согласилась я. — Но только бумажным или вот этим…
Подмигнув ему, я потянулась к пакету с покупками, достала огромного рыжего кота с зелеными яркими глазами, и…
Это было удивительно — я видела, как загораются искорки в изумрудных глазах мальчишки, а потом сначала ощутила, увидела смех, который зародился, а потом и услышала его. Заливистый, детский, доверчивый…
— Похож на меня, — оценил мальчик, присмотрелся и ахнул: — И новый, ничейный еще! А к нам обычно привозят игрушки, что уже не нужны, но я не беру, у нас малышни полно… А этого кота оставлю себе. На память.
— Так! — я добавила в голос строгости. — Что значит, на память? Я с тобой прощаться не собираюсь.
— Ну да, это да… — мальчик утешительно погладил меня по ладони. — Я же буду к тебе приходить!
— Вот так-то! — не удержалась и легонько щелкнула его по веснушчатому носику, а то, понимаешь ли, расстраивает меня. — Но пока это случится, к тебе буду приходить я.
— Надеюсь, — вздохнул он и бережно обнял кота, чтобы тот не упал с кровати.
Я провела с Прохором несколько часов, до тех пор, пока не пришли медсестры и не сказали, что будут делать ему укол. Конечно, его бы отвлекли от боли и без меня — мальчишку действительно полюбили в палате. И все же мне хотелось знать, что когда я уйду, он уснет. А еще мне нравилось быть с ним рядом. Салфетки только быстро заканчивались, а так… И посмеемся, и поболтаем…
— Ева, — так же выйдя из палаты, окликнул меня дядя Саша, и пошел рядом со мной, провожая до такси, которое я вызвала. — Ты скажи… Смотрю я, ты к мальчику всерьез привязалась?
— А что? — с подозрением взглянула я на мужчину.
— Так, думаю… — Он немного замялся, что ему свойственно не было. — Подумываю я, в общем… Ева, ты мне сразу скажи… Я вижу, что ты задумала, но если твои родители не захотят усыновить мальчика, я поговорю со своей Варварой — еще одного пацана мы прокормить сможем!
— Дядь Саш! — возмущенно начала я, а потом поняла, что он не со зла, наоборот, переживает за мальчика, и уняла эмоции. — Я еще не говорила с родителями, но мальчик — мой.
— Ева, — мужчина положил мне ладони на плечи, как делал это, когда я была маленькой и, бывало, на что-то жаловалась ему, а он утешал. — Тебе Прохора усыновить не позволят. А если твои родители не захотят — не осуждай, не торопись с этим, не уговаривай. Уговоришь, и что? А если не примут его душой? Ты тогда просто подумай не о себе. Не о том, чего хочешь ты и что ты решила. Ты подумай о мальчике. Как для него будет лучше. Обещаешь?