Плюшевые самураи (сборник)

Гаркушев Евгений Николаевич

Сделав еще несколько шагов, Паша заметил в траве на обочине почти чистую, только сильно промокшую пачку купюр.

– Гы! – только и смог сказать Зюзиков. – Сплю, наверное?

Подобрал пачку, рассмотрел.

– Ван хандрид долларс… Сто долларов, стало быть. Пачка. Сто штук. Сто на сто – тысяча. Обманула, обезьяна подлая! Ну, ничего – Зинка все равно удивится!

Спрятав три бумажки в карман ватника, на водку, механизатор положил остальное к рублям.

– Сапоги себе купит. И дубленку. Ну, и мне какой-нибудь плащ, – размышлял Паша.

О

широте своей души Зюзиков едва не пожалел – Зинка встретила его на пороге с чугунной сковородкой в руках.

– Я с заработка, Зина! – обратился к подруге Паша.

– Пропил все, наверное.

– Нет, не пропил. Держи.

Паша сунул сожительнице пачку зеленых купюр. Зина ахнула и схватилась за голову, не выпуская из рук сковороду.

– Посадят тебя, сволочь! Ты убил кого-то? Кассу ограбил?

– На улице нашел, – счастливо вздохнул Зюзиков. – И еще будут.

Зина хотела ударить гражданского мужа, но передумала.

– Пойдем спать, Павел, – тихо сказала она, словно против своей воли. – А утром я тебе за пивом сбегаю…

– Вот это жизнь! – подумал Зюзиков, засыпая. – Жаль, что все мне только снится.

Проснувшись, однако, на следующий день с головной болью, Паша увидел на столе три бутылки пива и Зину в белом фартуке, жарящую картошку.

– Были доллары? – прохрипел спросонья Паша, откупоривая первую бутылку.

– Были, – кивнула Зина. – Я уже сто баксов в сберкассе обменяла. Настоящие. Повезло тебе вчера!

– И обезьяна была?

Зина жалостливо взглянула на Зюзикова.

– Обезьяна? Скорее уж, белочка…

– Белочка? – задумался Паша. – Нет, не белочка… Хвост гладкий…

Больше к теме загадочного животного Паша и Зина не возвращались. А расписались в районном загсе, купили два грузовика кирпичей и начали строить новый дом – благо, размеры подворья позволяли. Пить Зюзиков почти бросил.

Дом рос, как на дрожжах. Счастье, казалось, сыпалось на Зюзиковых со всех сторон. Купит Зина лотерею – если не главный приз, то пару тысяч всегда выиграет. Пойдет Паша по улице погулять – хоть сто рублей, а найдет. Или кольцо золотое. Или цепочку порванную. И откуда в деревне столько денег да золота?

Начальство уважительно относиться стало. Председатель бригадиром поставил, должность оказалась хорошей. Работать меньше можно было, а получал Зюзиков гораздо больше. Украсть возможность была всегда, деталь на машину, или там корма…

Одно не давало Паше покою. Лопатин богател гораздо быстрее. Его председатель сразу взял к себе заместителем. Зина у Зюзикова похорошела, а жена Степки, Лариса, стала такой красавицей, что Паша не мог спокойно мимо пройти. Но взгляд упорно отворачивал. Знал – затащить Ларису в постель труда не составит, та совсем не против была бы, да только и Лопатин тогда с его женой вдоволь натешится. Обезьяна ведь как говорила? Втрое больше… А отдавать Зину заклятому врагу Зюзикову совсем не хотелось.

Когда Паша, провернув несколько выгодных сделок с комбикормами и удобрениями, купил

себе новую «десятку», Лопатин уже ездил на джипе «Чероки». К тому времени, как двухэтажный дом Зюзиковых был отстроен, ненавистный сосед отгрохал такой особняк, что у односельчан дыхание захватывало. Мраморные лестницы, лифт на третий этаж, пирс в выкопанный по заказу Лопатина пруд…

– Не могу я так жить, Зина, – признался Паша супруге.

– Тебе-то что? – полируя длинные ногти, поинтересовалась Зина. – Живем, как люди. Домработница вон есть готовит, полы моет… Садовника, что ли, завести?

– Ага! У Лопатина сейчас шофер, садовник и кухарка. А заведу я садовника – он вообще толпу слуг наймет!

– Да при чем здесь Лопатин?

– Обезьяна…

– И слышать ничего не хочу о твоей обезьяне!

Зюзиков помрачнел. Хорошо, конечно. Только не совсем. А точнее, совсем не. Не получал Паша от жизни удовольствия! Даже когда сильно напивался.

– Обезьяна! Отпустил, тварь неблагодарную! – ругался Паша, слоняясь по просторным комнатам огромного дома.

Когда Паша купил себе джип и нанял садовника, Лопатин приобрел вертолет и завел трех телохранителей. Ездил он теперь не иначе, как в сопровождении милицейской машины.

– Удавлюсь, – думал Зюзиков, распивая сам с собой вторую бутылку армянского коньяка. – Захотеть, что ли, удавиться? Не выход. Это же не удача, а глупость. Глупости мои Лопатину не передаются в тройном размере… Лучше – найду ту обезьяну, да удавлю ее…

Прихватив бутылку, Паша отправился к изъеденной мышами и ветром скирде.

– Здесь она, если не сдохла, – бормотал он себе под нос. – Здесь! Куда она по полям ушла бы? Сидит, солому жрет!

Подойдя к скирде, Паша позвал:

– Обезьяна!

– Чего тебе? – отозвался со скирды низкий и довольно противный голос. Зюзикову даже не по себе стало – принадлежал он какому-то крупному зверю.

– Это ты, обезьяна?

– Тебе не все равно? – спросило мохнатое существо, вылезая из скирды и отряхивая с себя солому. Было оно раза в два больше прежней обезьяны. И мех другого цвета – не рыжий, а темный, с седыми подпалинами.

– Ну… Ты можешь обратно все сделать? – спросил Паша.

– Обратно? То есть?

– Чтобы мне удача так не перла. И чтобы Лопатин, наконец, в заднице оказался. Он ведь тупой. Ему и везет только потому, что мне везет. В условиях конкурентной борьбы я его задавлю. Как таракана!

– Ой ли?

– Точно говорю!

Обезьяна задумалась, с интересом посмотрела на Зюзикова.

– Так дело не пойдет. Средства на тебя истрачены, думаешь, можно так вот взять, и назад отыграть?

– А нет?

– Наверное, нет…

– Ну, должен же быть какой-то выход?

– Выход всегда имеется, – гадко ухмыльнулась обезьяна. Ухмылка на зверином лице смотрелась просто отвратительно.

Зюзиков постарался ухватить обезьяну за хвост, чтобы аргументировать свою позицию сильнее, но та не далась, поспешно отпрыгнув в сторону.