Плюсик в Чарму
Шрифт:
К концу серии я была уверена, что на пенсию они уйдут отдельно. Ректор и его главный наружный орган. И последней сценой будут торжественные похороны «боевого» товарища, ветерана мини-юбочек в красивой коробочке. Обязательно под крючковатым деревцем. На фоне закатного неба.
С обложки последней книги на меня смотрели уставшие глаза Филиуса. Просто мой любвеобильный ректор менял Академии, как перчатки. И в каждой брал новую внешность и новое имя.
Я терпеливо выслушивала напоминание о сроках. И о том, что
– Да-да, - соглашалась я, принимая вид покаянный и слегка придурковатый. – Сейчас скину. Да, на почту!
Когда я вернулась к унитазу, сантехник уже собирался. И тут послышался знакомый жалобный голос.
– Я видел такое! Такое! – орал унитаз. – Он в меня сходил!
– Не обращайте внимания. Это унитаз с приколом для гостей, - улыбалась я, вежливо выпроваживая мужика за двери. – Знаете, там такая есть кнопочка. Вы ее, видимо, случайно нажали. И вот он заиграл.
Из угла ванной выползла любопытная Блу. Ей тоже было интересно, что происходит.
– Все, до свидания! – вежливо махала я, захлопывая двери и стекая по ним.
– Я … никогда такого не видел… Мне нужна помощь… Мне нужно это с кем-то обсудить…, - дрожащим голоском выдал журчащий нервотреп. – Мало того, что он седельце не поднял! Так еще и… Ой, я как вспомню! Поговори со мной!!!
Я сделала вид, что сдохла. Слив себе на руки из бутылки, я кое- как скатала маску и упала на кровать.
Только я собиралась вздремнуть, как вдруг послышалась песня.
– Отсидела я по малолетке, я в цветочке отсидела за разбой! – лихо пел женский хрипловатый голос. – А конвой сидел на старой ветке! На листе качая головой! Провернула дельце неудачно! Руки у меня теперь в пыльце! Шелкопряд пошил мне срок без сдачи! На «зеленке» в старом деревце!
Я встала, запахивая халат. И направилась в сторону ванной.
– На крыле набью татуировку! Нарисую солнце и листок! Пусть все знают то, что я воровка! И в цветке мотала долгий срок! Ик! Ой! – слышалась песня из ванной.
Свет включился внезапно. Даже для меня. Глаза щурились на фею. Она сидела на корточках и вздыхала.
– Ты когда-нибудь сидела в цветке? А? – спросила меня фея мрачным голосом. – Справа лепесток, слева лепесток. Небо в веточку, друзья в полосочку.
– П-п-почему в полосочку? – спросила я, глядя на фею.
– Ты что? Ос никогда не видела? – нетрезвым голосом спросила фея.
– А почему небо в веточку? – поинтересовалась я, глядя на экзистенциальный кризис.
– Потому что под деревом, - вздохнула фея. – Главное, переводят тебя в новый цветок, ты сразу смотри, кто возле пестика спит. С такими, как говорится, пыльцы не соберешь.
– Я немного не поняла,- прокашлялась я, привыкая к свету.
– Да что тут понимать! Все просто! На мне восемнадцать мокрух! – подняла глаза фея. И икнула.
– Эм, - я не знала,
– Вообще их было двадцать, но две так и не доказали! Восемнадцать сорванных цветов. Да у меня руки по локоть в пыльце! – икнула фея, разговаривая сама с собой. – Ничего. Двадцать лет в фейфоне отмотала. Еще столько же осталось!
– П-п-погоди-ка! – сглотнула я. – Получается, что вы – не рабы?
– Если хорошие отзывы получу, то смогу подать на амнистию. Но вряд ли скосят срок. Все-таки восемнадцать мокрух! – икнула фея, раскрывая крылья. – Видала?
– Что? – присмотрелась я к красивому узору на крыльях.
– У фей крылья без рисунка. А это все мои татуировки! Я первую себе еще по малолетке набила! Когда в бутоне сидела! Чуть мокруху не пришили. Цветок сломала. Но вроде выжил! – усмехнулась фея, собирая крылья за спиной. – Листики по количеству лет, которые дали. Цветы – по количеству цветов, которые я сменила.
Я спрятала лицо в руках. Мне только феи – заключенной не хватало!
– А новая модель фейфона? – спросила я, вспоминая вежливых красавиц.
– Те хотят быстрее срок скосить. Вот и стараются! – шмыгнула носом фея. Видала бабочку?
– Какую? – спросила я. – А мне расставили крылья.
– Я крестная фея! – гордо сообщила мне фея.
– Так что если какие-то терки – обращайся. Я у других фей в авторитете! Только никому не говори! Это запрещено. Это я тебе так. По дружбе сказала. Думаешь, на коробке гарантия написана? Нет! Это срок и статья! Об этом тоже не распространяйся! А сейчас оставь меня одну!
– Совсем одну? – спросила я, зевая.
– Ты когда-нибудь сидела в подсолнухе? Пятьдесят фей! Спим в три смены! – послышался голос Джоин.
Я нащупала выключатель и с квадратными глазами направилась спать. Я засыпала под «Ой, шмель, не жужжи! Лучше руки развяжи!», « Пусть пчелиный прожужжит конвой. Я хочу откинуться весной!» и что-то про какую-то муху, которая позарилась на общественное имущество.
Новости, а новости? Когда вы перестанете меня удивлять?
Засыпала я под «Гоп! Шмелек! Открой мне лепесток!». Не удивлюсь, если завтра соседи при виде меня будут размазываться по стенке и вежливо здороваться.
Где-то подвывал унитаз. Я проклинала туалет за акустику. Получалось очень жалобно. С надрывом. Что-то вроде: «Не разбивай мне седельце».
Я встала. Походила по комнате, а потом надела наушники и села писать. Примерно в четыре утра я отправила файл на почту издательству. Мой ректор кончил плохо. Во всех смыслах. Он женился. Я долго и ревниво выбирала, кого бы осчастливить ректором. Потом методом жеребьевки выбрала.
Зевая и почесываясь, я упала в подушку. Дернув на прощание ножкой, я уснула. Снился мне похотливый ректор, который ползет за мной и рыдает: «Я уже стерся об студенток!».