Шрифт:
Знакомьтесь. Это Иван Антонович.
Или Антон Иванович?
Неважно. Ему и самому уже давно не столь важно, как его называют. Главное его достоинство, как он считает – это его профессия. Слесарь-сборщик шестого разряда. И этим все сказано. Причем важность шестого разряда оценена пока на одном предприятии. Пойди он на какое-то другое место работы – ему опять придется доказывать,
Он делал свою работу, как высокоточный запрограммированный станок, купленный за несколько миллионов долларов на последней выставке достижений японской роботостроительной промышленности – точно, быстро и без ошибок. А что вы хотели? Десять с лишним лет выполнять одни и те же операции. Наверное, даже мартышки смогли бы делать нечто подобное после стольких лет монотонных и не требующих особых размышлений действий. Но этот дядя считал себя профи. И если какой-нибудь новобранец допускал в своей работе незначительную погрешность, Иван Антонович не упускал возможности высказать свое негодование по этому поводу. Негодование выражалось всегда одной и той же фразой, сформулированной в виде вопроса, откуда у новобранца выросли руки.
Новобранцы реагировали на это по-разному. Кто краснел и старался делать все идеально и быстро, равняясь на авторитетного наставника; кто просто кивал головой, пытаясь изобразить из себя прилежного ученика, и одновременно в мыслях посылал достопочтенного гуру в то самое предполагаемое место, откуда иногда растут руки, а то и дальше. Были даже такие, которые, не выдержав столь частых уроков по строению человеческого тела, теми самыми руками после смены били Антону Ивановичу лицо. Естественно, такие не задерживались на предприятии. А Иван Антонович, отлежавшись несколько дней на больничном, пока сходили синяки, словно ничего и не было
Работа, а точнее его рабочее место и выполняемые им функции на этом рабочем месте были для Антона Ивановича не то чтобы главным приоритетом в его жизни, но выше любого приоритета. Это было ВСЁ, чем он жил около девяти часов в сутки пять раз в неделю на протяжении последних более десяти лет. Никаких других тем он не любил и не поддерживал никаких разговоров, если они не касались производственного процесса.
Это был фанат слесарно-сборочного дела. Самоотверженный пахарь и преданный своему делу и предприятию специалист. Высокомерно выпуская клубы табачного дыма на перекурах и, слушая всевозможные разговоры своих коллег по работе, Иван Антонович только ухмылялся, мол, о чем вы тут говорите, недоделки.
«Недоделки» меж тем приходили и уходили, не оставляя после себя никаких следов в истории предприятия, кроме забытых стоптанных туфлей, порванных джинсов и заношенных свитеров. Они понимали, что им никогда не достичь уровня профессионализма Антона Ивановича, да и зачем? Все, что они могут здесь достичь и максимум, кем они могут здесь стать – это таким же слесарем-сборщиком шестого разряда с гордо висящей фотографией на доске почета. Да и то все это вырисовывалось в сомнительных тонах. Пока Иван Антонович на своем рабочем месте, никто и в подметки ему не годился. Такая перспектива заставляла искать остальных более теплое место под солнцем.
Руководство его ценило, советовалось и временами подкидывало премии. Некоторые начальники даже побаивались его за крепкое словцо, которое он мог высказать им прямо в лицо. Но все это были моменты, которые касались непосредственно производства. В остальном он был покладист и иногда даже нем, как рыба.
Дома он был суров и примерен. А когда приносил аванс или зарплату, то с гордо поднятой головой небрежно бросал конверт с деньгами на стол, мол, вот он я – ваш кормилец и ценный работник. Ценность заключалась в двух-трех купюрах, добавленных свыше реально заработанной получки.
И что же дальше?
Конец ознакомительного фрагмента.