ПО 3
Шрифт:
— К-хм… я не намекаю на возраст, но…
— Среди нас есть женщины и мужчины, что чудом выжили при крушении их крестов. Многие из них попали в Убежище относительно молодыми.
— И? А… понимаю… вы знаете, что рождающиеся здесь дети несколько… вялы… и даже вырастая, мало чем отличаются по разуму от…
— Не в разуме дело, Охотник — перебил меня Панасий и сердито сдвинул брови — Что ты! Любой ребенок — радость великая! Каким бы он ни был!
— Хм… проблема биологическая? У луковианцев не получается завести здесь…
— Мы и
— Не понимаю — признался я.
— Охотник… подумай сам — какое право мы имеем привести детей в подобный мир? — рука старика вытянулась, указав на выход, за которым бушевала снежная пурга — В мир, где каждый миг грозит лютой смертью. Ты бы зачал здесь сына или дочь? Чтобы твое дитя жило вот в этой хрупкой каменной скорлупке, куда в любой момент может ворваться какая-нибудь тварь и на твоих же глазах сожрать его? Ты бы породил здесь жизнь?
— Хм… — потушив вторую сигарету, я допил чай, откинулся назад и задумчиво замолчал, глядя на исходящее паром сероватое пюре.
— Ты сам отец? В том мире…
— Нет. Не сподобился как-то.
— Поэтому и не задумался — понимающе кивнул Панасий и придвинул ко мне поднос — Ты ешь, ешь, Охотник. Надо быть сытым и сильным.
— Детям здесь на самом деле не место.
— Не место. И не забывай, Охотник — все рожденное здесь несет на себе отпечаток ЕГО! — сухой длинный палец указал вверх — И я говорю не о мифическом божестве…
— Да я понял. Что ж… есть над чем подумать… — прокряхтел я, возвращаясь в вертикальное положение.
— Думать лучше на голодный желудок — согласился луковианец — Сытость притупляет разум. Но тут ведь и думать нечего — детей в подобном мире не надо. Тут ты никого из нас не переспоришь.
— И не собирался — проворчал я — Дети… штука ответственная.
— Штука — повторил старик и покачал головой — Хм…
Зачерпнув ложкой пюре, я осторожно попробовал и тоже хмыкнул — от радостного удивления. Вкусно. Солоновато. И совсем не похоже на вкус нашей земной картошки. Здесь вкус побогаче.
— Зимняя картошка… мы сами не знаю, почему она перородилась и начала расти прямо в снегу и льду — заметил Панасий, удовлетворенно глядя, как я зачерпываю уже вторую ложку с горкой — Это удивительно и необъяснимо.
— Столп — прожевав ответил я и взглянул на изогнутый каменный потолок — Столп…
— Столп — согласился старик и звякнул чайником, наливая мне второй стакан — Зурло… это один из тех, кого ты…
— Я знаю их имена — мягко улыбнулся я.
— Прости. Не хотел обидеть. Мы луковианцы простые… люди… да?
— Нет — с усмешкой качнул я головой — О нет. Вы хитры и многослойны.
— Да что ты?
— Русский язык — произнес я.
— Я говорю на нем.
— Да, кажется, все из встреченных мной луковианцев говорят на русском языке, причем говорят почти без акцента и обладают невероятным словарным запасом.
— Мы
— Нет. Любознательность может быть у одного или у двух. Ну еще может быть кружок по интересам. Но когда выясняется, что львиная доля луковианцев прекрасно изъясняется на русском языке… речь может идти только о системном массовом обучении. И о неоспоримом приказе от того, с чьим мнением считаются.
Прожевав кусок отлично пожаренного мяса, я поднял глаза на сидящего напротив старика:
— Я неправ?
— Ты полностью прав. И ты умен.
— В этом случае не требуется ума, чтобы понять. Можно с уверенностью утверждать, что все сорок лет заключения луковианцы налаживали связи с соотечественниками, обменивались информацией и учебниками, поддерживали постоянное теплое общение… Вы… вы квартал…
— Мы кто?
— В каждом из наших земных крупных мегаполисов отыщется этакий небольшой замкнутый квартал или даже целый район. По сути, это небольшой мирок со своими традициями, верованиями, убеждениями.
— Китайский квартал? — улыбнулся Панасий — Я многое знаю о вашей культуре, Охотник.
— Системное долгое обучение — кивнул я — Все сорок лет заключения превратились в один школьный урок. Завидую.
— Своей ранней свободе?
— Глупо, да? Но зная себя, я порой жалею, что освободился так рано.
— Сколько бы ты узнал, задержись в небесном круговороте еще бы на пару годков — согласился Панасий — Порой знания и мудрость куда ценнее свободы. Но какой узник откажется от досрочного?
На некоторое время беседа прервалась и не возобновлялась до тех пор, пока я не съел все без остатка. В животе разлилось приятное тело. Остатки чая и еще одна сигарета увеличили градус блаженства. Мне стало так хорошо, что на принесенную стопку водки я не обратил внимания, а вот от правильно посоленного и поперченного бульона не отказался, медленно выпив весь стакан. Прислушавшись к ощущениям организма, удовлетворенно кивнул — телесные нужды удовлетворены почти полностью. Еще бы перехватить несколько часов сна… Но я нахожусь в настолько сильном нервном возбуждении, что просто не засну. Разве только с помощью сильного снотворного или ударной дозы алкоголя. А это не по мне.
— Добавки?
— Я почти сыт. Так что достаточно.
— Почти сыт и потому достаточно — повторил старик и по его морщинистому лицу расползлась тихая улыбка — На миг мне почудилось, что ты луковианец…
— А мы все родня — спокойно произнес я, снова щелкая зажигалкой.
Подкурив, сделал затяжку и задумчиво продолжил:
— Если сделать генетические сравнения наших рас — насколько велики окажутся различия? Как по мне — минимальны.
— Да — кивнул Панасий — Проверить невозможно, но я склонен верить в эту гипотезу. Слишком много схожего. Телосложение, внутренняя анатомия — да, мы проверяли. На мертвых, разумеется. Мы очень схожи, Охотник. Хотя рождены на планетах, что разделены огромными расстояниями…