ПО 3
Шрифт:
— Давай к самому главному. Что за данные нужны?
Подавшись вперед, Панасий тихо заговорил:
— Жители бункера Восьми Звезд верят и нас всех почти убедили, что на самом деле хозяева этого мира не сделали нам ничего плохого. Все наоборот — они помогают нам.
— Кому нам? Земле? Вашему миру? Что за чушь?!
— Нет-нет! Не думай о мирах. Думай о себе. О других сидельцах, что оказались здесь.
— О чем конкретно думать?
— Прежде чем кого-то осуждать мы луковианцы должны быть твердо уверены в его вине. Как говорится у вас на Земле — не руби сплеча.
— Ближе
— Есть версия, что в сидельцы попадают те, кто обладает определенным складом характера. Например у них нет такой склонности к самоубийству, они устойчивы к одиночеству, они конструктивны, предпочитают действовать и со странным оптимизмом смотрят в самое темное будущее.
— С этим не спорю — сам пришел примерно к тому же выбору.
— Но это еще не все. Главная версия Бункера Восьми Звезд состоит в том, что каждый из нас кто угодил сюда… уже умирал.
— Что?
— Умирал там — в своем родном мире.
— То есть я перед тем, как меня сюда забрали — умирал?
— Да.
— Бред! Учитывая мой возраст…
— Рак — столь же тихо произнес Панасий и я осекся на полуслове — Раковые заболевания — это ведь до сих пор бич в вашем мире? Онкология… что может жить в любом даже самом здоровом на вид молодом теле, не давая о себе знать еще годы, продолжая при этом распространяться метастазами по остальным тканям и органам…
— Да…
— И другие болезни, что до сих пор не поддаются силам даже самой современной вашей медицины. Ведь существуют и такие? Болезни, что могут терзать тебя годами и все же убьют…
— Да. Погодите…
— Бункер Восьми Звезд самый старый по их и нашим сведениям. Там сменились поколения и поколения сидельцев. И они не были фантазерами, Охотник. Они систематизировали информацию, вели подробное досье на каждого из попавшего к ним бывшего сидельца. В том числе спрашивали и о здоровье, о аллергиях, о прошлых болезнях.
— И что дали эти досье?
— Информацию. Подтвержденную информацию о том, что у слишком большого процента сидельцев до попадания сюда были те или иные потенциально смертоносные заболевания. До того как угодить сюда они уже были смертниками и их ждала агония на больничной кровати. Пусть не сразу — но через несколько лет.
— Я… я не знаю что сказать. А что их могло излечить здесь? Стоп… рычаг?
— Рычаг креста — кивнул старец в белом — Тот, что забирает крупицу твое все равно восстанавливающейся жизненной силы, заодно возможно посылая через твою руку во все тело некий импульс… мы не знаем, Охотник. Но ты видел здешние технологии и понимаешь — это возможно.
— Возможно… но не доказано.
— Поэтому нам и требуется добраться до той постройки на краю бездны…
— И если подтвердится, что хозяева этого мира действую не как злобные ублюдки, а как… санитары леса, что охотятся только на больных особей… что вы о них станете думать?
— А ты как считаешь? — в меня воткнулся прямой взгляд Гордияна — Костерить я их точно перестану. Я так скажу — курение моя беда. Смолить начал в одиннадцать лет втихарая. В то время все курили. Так что и я скоро скрываться перестал. И докурился… перед тем, как попасть в свой тюремный крест я уже
— Но точный диагноз поставлен не был?
— Мне? Не был. Но были и те, кому врачи сказали, что им жить осталось от силы пару месяцев. Они угодили сюда — и прожили долгую жизнь.
— В тюремной камере.
— Охотник… хватит! — рявкнул Гордиян — Ты просто видно считал себя все это время самым здоровым из здоровых! Но что, если тот, кто тебя сюда тайком сосватал, увидел в твоей груди или там животе опухоль или еще что? Что если он спас твою жизнь? И если ты в этом убедишься — ты продолжишь ненавидеть хозяев этой планеты?
На мне скрестились ждущие ответа взгляды. Помолчав, я глянул наверх и буднично заявил:
— Надо готовиться к восхождению. Давайте в тепло, а? Там все и обговорим…
***
— Мир сошел с ума. И хорошо, что это случилось до моего рождения — я могу не винить себя в случившемся.
Выдыхая вместе с облаком пара эти слова, я висел на быстро покрывающейся инеем веревке с крюком, зацепленным за острый скалистый выступ.
— Что? — с недоумением и усталостью прохрипел снизу Гордиян Трофимович, болтающийся парой метров ниже, стоя ногами в веревочной петле.
— Просто выражение — ответил я, чуть отдышавшись.
— Мудрец из наших?
— Нет — улыбнулся я под шерстяным шарфом закрывающим низ лица — Это слова одного столичного интеллигента. Он повторял их каждый раз, когда видел нечто странное и глупое на столичных дорогах. Непонятную аварию… переход дороги в неположенном месте…
— И к чему ты это?
— Ты не тянешь, старик — жестко произнес я, наклоняя голову и встречаясь взглядом с Гордияном Трофимович.
Я намеренно использовал слово «старик» и столь грубые слова. Не для того, чтобы обидеть. А для того, чтобы пронять упертого старика до самых печенок и заставить его наконец принять то, что он понял уже на первых метрах подъема, но сопротивлялся этому открытию до тех пор, пока окончательно не выдохся.
От подножия скалы нас отделяло всего пятнадцать метров, но что это были за метры… они дались слишком далеко.
— Этот подъем не по твои силы, Гордиян Трофимович. Уж не обессудь, но…
— Да понял я — прокашлял бывший сиделец и обреченно махнул рукой — Спускай меня, Охотник. И прости уж, что я себя по глупости мужиком посчитал…
Рассмеявшись, я покачал головой и с моей шапки полетел мелкий снежок:
— Мужиком не сила делает, а решительность, Гордиян Трофимович. Я знавал многих молодых, кто побоялся бы и подойти к этой скале под мертвым городом чужих… Так что ты мужик из мужиков.