По битому стеклу
Шрифт:
Мое внешнее спокойствие позволило Толмачеву подойти и обратиться ко мне.
— Ядвига Карловна, вам нужно ехать домой. Отдохнуть. После экспертизы мы сможем выдать тела для погребения. То, что осталось…
— Да, — как-то заторможено согласилась с ним, — я сейчас поеду.
— А давайте, вас отвезут, — предложил майор. — На вашей же машине, чтобы вам было удобнее.
— Хорошо.
— Сейчас, одни минутку. Я отдам распоряжение.
Он на самом деле отлучился всего на пару минут. И вот уже кто-то забрал у меня ключи от седана, а кто-то под руку вел к машине, спрашивая: не нужно ли вызвать врача, а может быть лучше сразу в больницу? От этого предложения я отказалась
— Вы будете держать меня в курсе вашего расследования?
— Да, конечно. Завтра вам надо будет подъехать, дать показания.
— В котором часу?
— Вы позвоните, когда будете готовы, — протянул он мне свою визитку. — Главное, держитесь. Все утрясется.
Я дернула головой, демонстрируя, что мне не нужны эти тупые утешения. Не нуждаюсь, уж простите.
— Ядвига Карловна, — громко окликнул меня кто-то.
Я обернулась на голос. Высокий худощавый мужчина в неприлично дорогом костюме стоял явно в окружении охранников и смотрел на меня со смесью жалости и понимания.
— Ядвига Карловна, — повторил он и протянул мне руку. — Примите мои соболезнования.
— Виктор Алексеевич, я думаю, вам не стоит… — попытался остановить его один из сопровождавших, но незнакомец отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
— Мне искренне жаль, что так получилось.
— Вы кто? — спросила я у незнакомца, очень уж он выделялся на общем фоне.
— Виктор Плетнев, — представился мужчина и пояснил: — Я был за рулем второй машины.
Глава 4
Так я впервые увидела Виктора Алексеевича Плетнева, человека, по вине которого вдребезги разбилась моя жизнь.
Я не вцепилась ему в лицо, обвинив в убийстве. Он не стал падать передо мной на колени, умоляя простить его. Нет, ничего такого не случилось.
В тот момент я еще не вполне осознала, кто стоит напротив и с таким участием заглядывает в мои глаза. Я поняла только, что это водитель красной Мазератти, и мне стало необычайно интересно, как чувствует себя человек, выживший в автомобильной аварии, унесшей четыре жизни. Вот там, в нескольких метрах от нас, лежит не остывший еще прах, а он стоит тут — живой и вроде бы даже здоровый. О чем он думает, водитель красной Мазератти? Изменилась ли его жизнь за те пару минут, что понадобились, чтобы осознать — там, где другие потеряли жизни, он отделался лишь легким испугом и чуть поцарапанной машиной?
Именно поэтому я сделала шаг навстречу мужчине, чтобы получше его рассмотреть. Мне показалось важным увидеть его глаза. Но шагнув, я ощутила, что меня подхватывают под руки и настойчиво тянут куда-то, а охранники (или соратники?) встали стеной между нами и аккуратно оттесняют господина Плетнева в сторону.
Я покорно позволила посадить себя в машину и увезти. Уже дома, оставшись наедине с собой, ощутила, что ничего в моей жизни больше не будет прежним.
Все последующие дни слились в моем сознании в одно серое, мутное марево.
В себя пришла во время похорон. Вдруг очнулась и обнаружила, что стою на кладбище, вокруг меня суется какие-то люди, а перед глазами четыре гроба. Но я смотрела только на один. Маленький, будто игрушечный. Там, внутри, лежал мой сыночек. Нет, я знала, что в той страшной аварии мои родные сгорели практически дотла. Там, со сути, и хоронить было нечего. Но родители Андрея настояли, чтобы останки похоронили по-человечески, и я послушно согласилась.
А для меня они так и остались живыми — отец, мама, муж и Сашенька. Мое солнышко, мой маленький сыночек. Я закрывала глаза и видела его в кроватке. Таким,
Я стояла возле могил и смотрела, как опускают гробы.
Внезапно раздался громкий и четкий голос матери Андрея.
— Это ты во всем виновата!
И она ткнула в меня пальцем.
— Ты! Если бы не ты, они были бы живы!
Я оторвала взгляд от могил и посмотрела на свекровь. Все эти дни мы с ней практически не разговаривали. После того, как родителям Андрея стало известно об аварии, они позвонили лишь однажды, сообщить, что на кладбище приедут самостоятельно. Похоронами и всем, что с этим связано, я занималась без них. Мать Андрея слегла, у нее резко поднялось давление, и ее муж, отец Андрея, ни на шаг не отходил от жены. Я не хотела их беспокоить, не хотела усугублять их и без того тяжелое положение. Они потеряли единственного сына. Мне было понятно их горе, ведь я тоже потеряла единственного сына. Просто мне, в отличии от свекра со свекровью, не на кого было переложить заботы о погребении.
— Будь проклята ты и твои деньги! — с ненавистью произнесла свекровь очередную хлёсткую фразу.
Ее муж, избегая смотреть мне в глаза, попробовал встать между нами, шепча жене что-то на ухо.
— Лучше бы это была ты!
— Дорогая, — вклинился свекр, — пожалуйста, успокойся. Тебе нельзя нервничать.
— Зачем ты пришла сюда? Убирайся!
Все, кто присутствовал на похоронах, продолжали делать вид, что ничего не слышат.
— Убирайся! — крикнула свекровь и, стряхнув с себя руки мужа, бросилась ко мне и изо всех сил толкнула. От неожиданности я покачнулась и непременно упала бы, если бы меня не подхватил тот, кто стоял за моей спиной.
Крепкие мужские руки сжались на моих напряженных плечах.
— Ядвига Карловна…
— Спасибо, — тихо поблагодарила я. — Со мной все в порядке.
Стоящий позади не спешил убирать руки, желая удостовериться, что со мной действительно все нормально.
— Я в порядке, — повторила ему.
Тут же мужские пальцы разжались, отпуская меня. Человек, так вовремя поддержавший меня, подошел к родителям Андрея и что-то сказал. Мой свекр только кивнул в ответ, свекровь зажала рот рукой, пытаясь справиться с рыданиями, и они отступили от могил. Церемония прощания пошла своим чередом.
На поминальный обед меня отвез водитель.
Собственно, это и был тот самый мужчина, что стоял рядом со мной на кладбище и не дал упасть в могилу. Раньше я не слишком-то обращала внимание на того, кто числился моим водителем. Предпочитала ездить за рулем самостоятельно. Но после аварии была не в том состоянии, чтобы водить машину. И тогда в мою жизнь вошел Валентин. Немного угрюмый, немногословный, слегка простоватый на вид мужчина чуть за сорок. Бывший сотрудник управления внешней разведки. Что у него там случилось и почему он устроился всего лишь персональным водителем, я не знала. Зато знала, что машиной управлял невероятно, так, словно они с автомобилем были единым целым. Валентин не произнес ни слова соболезнования, казалось, он даже не смотрел на меня, только в один из дней, когда я после посещения ритуального агенства вышла, с трудом переставляя ноги и до боли закусив губу, чтобы сдержать предательские слезы, Валентин помог сесть в машину, а потом, словно фокусник, достал небольшой термос с крепким и сладким чаем и бутерброд с колбасой. Почему-то я взяла предлагаемое, хотя и не была голодна. Чай обжигал даже сквозь толстые стенки термоса, подтаявшее масло пропитало белую булку, а колбаса источала густой мясной дух. Я не ела такого со времен детства.