По делам его...

Амнуэль Павел Рафаэлович

Он опустился на асфальт, прислонился к кузову «жигуля» и расшнуровал туфли, а потом снял носок с левой ноги и потрогал пальцы руками.

— Ничего, — удовлетворенно проговорил он. — Теплые.

— То, что ты сейчас описал, — сказал Репин, — я читал в книге о йоге Рамачараке. Раскрытие какой-то там чакры. Очень похоже.

Даниил натянул носок, надел и аккуратно зашнуровал туфли, но подниматься не стал, так и сидел, поджав ноги.

— Что это было? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Антон.

— Ты

видел? — обернулся к нему Репин. — Хотел бы я знать, что стало причиной! Ясно, что не процессы в мозгу Даниила Сергеевича Вязникова. В его организме просто нет столько электричества.

— Как жить? — с неожиданной тоской в голосе сказал Вязников. — Как жить дальше?

— Антон тебе все прекрасно объяснит, — хмыкнул Илья. — Давайте действительно поедем, а то становится темно.

Антон сел за руль, посмотрел в зеркальце: Даниил привалился к спинке в углу сидения, Илья — у противоположной дверцы.

— Какой пакости теперь прикажете ждать? — спросил он. — Ямы на дороге?

Репин с Вязниковом переглянулись.

— Может, и ямы, — тихо проговорил Даниил. — А может, вспыхнет в небе звезда ярче Солнца, и жизнь на Земле прекратится в один миг, потому что изольются лучи смертные…

— Даня, — сказал Репин. — Возьми себя в руки. Пожалуйста. Антон все еще не понимает смысла твоей теоремы.

— Вы… Ты думаешь, что нужно объяснить? Так, чтобы понял?

Илья встретил в зеркальце взгляд Антона и сказал твердо:

— Ни в коем случае.

— Тогда поехали, — Вязников отвернулся к окну, за которым уже опустился быстрый вечер: в фиолетовом небе зажглись первые звезды, закат за лесом был багровым, завтра, похоже, ожидался ветренный день. У Даниила крепло ощущение, что все происходившее вокруг — в последний раз. И вечер этот, и дорога, и тихий напряженный разговор, и крик птицы, неожиданно взлетевшей из кустарника, и ослепляющий свет фар встречных машин, и красные огоньки машин, мчавшихся в сторону Москвы, и еще что-то, чего он не мог определить, потому что не думал об этом. Все было в последний раз, потому что…

— Что бы я ни говорил прежде, — тихо произнес Даниил, — все равно правда остается: Володю убил я. Больше просто некому.

— Если уж быть точным, — пошевелился невидимый уже в полумраке Илья, — то Митрохина убил Тихомиров, когда решил спалить старые журналы.

— Я, — громко и твердо сказал Даниил, будто точку поставил.

— Можно считать ваши слова официальным признанием? — поинтересовался Антон.

— Можно, — сказал Вязников. — Если признание — царица доказательств, считайте дело законченным.

— Антон, — предостерегающе произнес Илья, — не слушай ты его, ради Бога. И поехали, наконец. Сколько можно стоять на месте?

Антон включил зажигание и вывел машину в правый ряд. Минут через десять проехали пост ГИБДД, зарево огней большого города осветило полнеба, притушив звезды, Антон свернул с

магистрального шоссе, и за все это время никто не проронил ни слова. Когда подъехали к дому, Антон сказал:

— Что мне делать с вашим признанием? Что я напишу в деле? О теореме Вязникова, в которой ничего не понял?

Даниил промолчал, Илья хмыкнул. Наверх почему-то поднялись по лестнице, никто даже не подумал остановиться у шахты лифта. Женщины сидели на кухне и, похоже, без мужей чувствовали себя вполне комфортно.

— Ну, вы даете! — заявила Света. — Где вас носило три с половиной часа? Антон, почему ты не взял мобильник?

— Вы тут зря времени не теряли, — улыбнулся Антон. — Нам-то хоть коньяк оставили?

— Ты же видишь, — возмутилась Света, — бутылка почти целая. Мы только в кофе…

— Некий Протченко, — назидательно произнес Антон, — тоже употреблял коньяк только с кофе, что не помешало ему стать серийным убийцей.

— Вот так он всегда, — повернулась Света к Оле, которая хмурилась и не сводила взгляда с мужа, — на любое мое замечание приводит в пример какую-нибудь жуткую криминальную историю.

— Что случилось, Илюша? — тихо спросила Оля.

— Ничего, — сказал Илья. — Даниил, садись и, пожалуйста, не думай о плохом. Кофе тебе с коньяком или без?

— Ты полагаешь, — усмехнулся Даниил, — что достаточно думать о хорошем, и тогда вместо монстров в мир будут являться ангелы?

— Не знаю, — сказал Илья. — Может быть. Что мы знаем о следствиях из теоремы Вязникова? Садись, в ногах правды нет.

Даниил покачал головой.

— Я пойду, — сказал он. — Если, конечно, в кармане у Антона Владиславовича нет предписания на мой арест.

— Нет у него ничего, — заявил Репин. — И не будет.

Вязников повернулся и пошел к двери.

— Пожалуйста, Даниил, — сказал ему вслед Илья, — держи себя в руках. Теперь…

Он не договорил. В соседней комнате, где несколько часов назад шел допрос с пристрастием, что-то с грохотом повалилось, и чей-то истошный вопль прорезал тишину. Вязников застыл на пороге, Оля бросилась мужу на грудь, Света вцепилась в спинку стула, и лишь Антон сохранил самообладание. Он ворвался в кабинет, готовый к чему угодно, но только не к тому, что увидел, включив свет.

Все оставалось на своих местах. Ничто не разбилось, не упало, даже не сдвинулось с места. И кричать здесь тоже было некому. Только… Показалось, или действительно легкое дуновение воздуха коснулось щеки, будто кто-то невидимый проскользнул мимо Антона в проем двери? Он обернулся, встретил настороженные и испуганные взгляды и покачал головой.

— Я… — Вязников, так и стоявший на пороге, сглотнул, будто подавился несказанным словом, — я забыл предупредить, Илья. Это может быть и звук без… Тоже ведь вероятностный процесс. Где-то кто-то что-то… А слышно совсем в другом месте.