По дикому Курдистану
Шрифт:
Это лукуллово пиршество, к которому мы пригласили и Мерсину, мы благополучно пережили, после чего она удалилась со своей посудой снова на кухню. Ага также приготовился уйти.
– Ты знаешь, господин, куда я сейчас направляюсь?
– Наверное, об этом я сейчас и сам услышу.
– К мутеселлиму. Он должен узнать, что за благородный эмир появился в нашей Амадии и как с ним обошелся смотритель дворца.
Ага стряхнул с бороды остатки топленого масла, которым наслаждался наедине с Мерсиной, придав себе, таким образом,
– Можно мне теперь говорить? – спросил Линдсей.
– Да, мистер.
– Надо покупать платье!
– Сейчас?
– Да.
– В красную клетку?
– Естественно!
– Тогда едем тотчас же на базар.
– Но я не смогу говорить! Покупать должны вы, сэр. Здесь деньги!
– Мы купим лишь платье?
– А что же еще?
– Немного посуды, она нам нужна. Мы сделали бы доброе дело, если бы подарили ее аге или домоправительнице. Дальше табак, кофе и другие вещи, без которых нам нельзя обойтись.
– Well! Оплачу все!
– Сперва мы воспользуемся вашим кошельком, а уж потом рассчитаемся друг с другом.
– Нет уж, я оплачу все! Договорились?
– Мне можно идти с вами? – спросил Мохаммед.
– Как хочешь. Но, я думаю, тебе лучше как можно меньше показываться на людях. В Спандаре тебя узнали как одного из хаддединов, мы не учли, что ты очень похож на своего сына, в чем меня тамошний староста уверял.
– Тогда я останусь!
Мы зажгли наши чубуки и пошли. Прихожая дома была наполнена дымом, а на кухне кашляла Мерсина. Заметив нас, она мгновенно вышла навстречу к нам.
– Где наши люди? – спросил я.
– Возле лошадей. Ты собираешься уходить?
– Мы собираемся на базар за покупками, не обращай на нас внимания, о хранительница кухни. У тебя убегает вода.
– Пусть убегает, господин. Далеко не убежит!
– Зачем ты варишь пищу в таком большом котле?
– Я варю ее для арестованных.
– A-a! Для тех, кто находится здесь, рядом?
– Да.
– Разве их столь много?
– Нет и двадцати.
– И все из Амадии?
– О нет. Есть несколько провинившихся арнаутских солдат, несколько халдеев, курдов, пара жителей Амадии и один араб.
– Откуда араб? Здесь же совсем нет арабов!
– Его привели из Мосула.
– Что за еду они получают?
– Хлебные лепешки, вот я их и пеку, а в полдень или позже, как мне будет удобно, вот эту горячую пищу.
– Из чего она состоит?
– Это мука, размешанная с водою.
– И кто же ее им приносит?
– Сама я. Сержант открывает мне отверстия в дверях. Ты был хоть раз в тюрьме внутри?
– Нет.
– Если ты захочешь ее посмотреть, только скажи мне.
– Тебе не разрешит сержант!
– Он мне разрешит, ведь я его госпожа.
– Ты?
– Я. Разве я не госпожа его аги?
– Это так! Я поразмыслю, приличествует ли сану эмира посещать тюрьму и тем, кто это
– Приличествует, господин, и даже очень. Может, ты и смилуешься над арестованными, чтобы им можно было бы покупать у меня кушанья и табак, чего они, к сожалению, не могут делать!
Меня весьма порадовали сведения, полученные здесь, но я соблюдал осторожность и не задавал более подробных вопросов, которыми легко возбудил бы подозрения. Мы позвали Халефа, болюка-эмини и курда из Спандаре, после чего отправились в путь.
Базары как вымерли. Насилу нашли мы маленькую кофейню, где нам подали напиток, очень напоминавший мне по вкусу жженые ячменные зерна. С трудом допив непонятную бурду и заново набив трубки, мы отправились к торговцу платьем. Владелец кофейни описал нам место, где мы легко можем найти все нам нужное. Сделку заключили при молчаливом согласии англичанина и к его явному удовлетворению. Ему досталось одеяние исключительно в красную и черную клетку, и причем за сравнительно низкую цену. Потом мы позаботились и об остальных покупках и отослали их со слугами домой. Курд получил в качестве подарка усыпанный жемчугом мешочек, набитый табаком, который он с гордостью тут же укрепил себе на пояс, чтобы этот признак достатка бросался всем в глаза.
Пройдясь вместе с англичанином по городу, я пришел к убеждению, что эту некогда столь важную пограничную крепость, которой турки и сегодня придавали немалое значение, можно легко захватить врасплох с несколькими сотнями предприимчивых курдов. Та кучка солдат, которых мы встретили, выглядели голодными и больными, а защитные сооружения находились в столь жутком состоянии, что вряд ли могли считаться таковыми.
Вернувшись домой, мы застали там агу, поджидавшего нас.
– Я должен привести тебя к мутеселлиму, – сказал он.
– Привести? – переспросил я, улыбнувшись.
– Нет, просто сопроводить. Я ему все рассказал, а этому смотрителю пригрозил, подержав кулак перед его носом. Аллах защитил его, иначе я мог бы просто убить его!
При этом он сжимал кулаки и вращал глазами.
– Что сказал комендант?
– Эмир, сказать правду?
– Я жду только этого!
– Он не обрадован вашим визитом.
– Вот как! Почему же?
– Он недолюбливает чужестранцев и поэтому вообще очень мало принимает гостей.
– Он отшельник?
– Отнюдь. Но он получает как комендант ежемесячно, наряду с бесплатной квартирой, 6780 пиастров и находится в том же положении, что и мы: уже одиннадцать месяцев дожидается жалованья и не знает, что ему есть и пить. Разве может он радоваться при всем при этом важным визитам?
– Я хочу повидаться с ним, а не обедать у него.
– Не пойдет, это просто невозможно. Он должен принять тебя согласно твоему званию, и поэтому он здешних… здешних…
Он смешался.
– Что – здешних?