По дикому Курдистану

Май Карл Фридрих

– Что это было? – крикнул миралай.

– Два орудийных залпа! – ответил макредж.

– Крайне правильно! – насмешливо заметил полковник.

Офицеру вряд ли пришел бы такой ответ в голову! Но, Аллах, что это?

Арнауты, совсем недавно гордо маршировавшие мимо, возвращались в беспорядке, с воплями, они бежали, многие среди них были ранены, лица искажены ужасом.

– Стоять! – прогремел полковник. – Что происходит?

– Нас обстреляли картечью, алай-эмини и еще один капитан убиты, другой остался там лежать раненный.

– Покарай

их Аллах! Стрелять в своих собственных солдат! Я всех их засеку до смерти. Насир-агаси [18] , проскачи вперед и просвети этих псов!

Этот приказ был направлен одному из колагаси, адъютантов, находившихся в сопровождении полковника, тому самому, которого я застал врасплох у ручья у Баадри и которому я опять помог обрести свободу. Он пришпорил своего коня, но спустя незначительное время снова вернулся.

– Господин, это не наши, а езиды стреляли! Они сегодня ночью отняли пушки у нашего юзбаши.

18

Насир-агаси – помощник младших и средних офицеров (тур.).

Полковник грязно выругался.

– Этот мерзавец заплатит мне за все! Где он?

– В плену со всеми своими людьми.

– Значит, сдался без сопротивления?

В ярости он с такой силой вонзил своему коню шпоры в бока, что тот поднялся на дыбы. Потом полковник спросил:

– Где эти езиды, люди дьявола, эти гяуры [19] из гяуров? Я хотел захватить их, бить кнутом, убить, но ни одного не видно. Они исчезли? Их найдут. Но прежде верните мне орудия! Люди из Диярбакыра подошли, пусть они идут вперед, а эти собаки из Киркука – за ними!

19

Гяур – неверный, немусульманин (тур.).

Колагаси поскакал назад, и пехота из Диярбакыра сразу же пришла в движение. Полковник со своим штабом посторонился, и пехота зашагала мимо них. Дальше я ничего не видел – долина делала здесь поворот. Но не прошло и минуты, как опять загремел орудийный залп, затем второй, третий, четвертый… Потом все то, что уже было прежде, повторилось: живые и легко раненные бежали, оставив мертвецов и тяжело раненных на волю судьбы… Полковник двинул своего коня в их гущу, раздавая удары направо и налево саблей, повернутой плашмя.

– Стоять, вы, трусы! Стоять, а то я своею собственной рукой пошлю вас в джехенну! Агаси, драгунов сюда!

Адъютант заспешил прочь. Бежавших становилось все больше, и все больше башибузуков приносили сообщения, что они нашли все здания пустыми!

– Разрушить жилища, все сжечь дотла и разыскать следы! Я должен знать, куда делись эти неверные!

Вот и пришло мое время, если я вообще мог принести пользу.

– Халеф, если со мной

случится что-нибудь плохое, убери этот белый платок. Это сигнал для Али-бея!

Сказав это, я выпрямился и сразу был замечен.

– А! – крикнул миралай. – А вот и один из них! Спускайся вниз, ты, сын собаки, я хочу задать тебе один вопрос!

Я кивнул и отошел назад.

– Халеф, ты запрешь за мною дверь, никого не впускай без моего позволения. Как только я крикну твое имя, открывай дверь!

Спустившись вместе с ним, я вышел из дома. Дверь закрылась за моей спиной. Офицеры сразу образовали около меня круг.

– Ты, червь, отвечай на мои вопросы, не то я велю тебя зарезать! – приказал мне полковник.

– Червь? – спросил я спокойно. – Возьми и прочти!

Он сверкнул на меня гневно глазами, но все-таки схватил подписанный величайшей рукой фирман. Увидев печать, он прижал пергамент ко лбу, но, правда, только слегка и презрительно, и пробежал текст глазами.

– Ты франк?

– Немси.

– Это одно и то же! Что ты тут делаешь?

– Я приехал изучать обычаи езидов, – ответил я, принимая важную бумагу у полковника.

– К чему это? Какое мне дело до этого? Ты был в Мосуле у мутасаррыфа?

– Да.

– У тебя есть его разрешение присутствовать здесь?

– Да, вот оно.

Я подал ему вторую бумагу, он прочел ее и вернул мне.

– Это все верно, но…

Он отошел; по ту сторону склона загремели пушечные выстрелы, одновременно мы услышали копыта галопирующих лошадей.

– Шайтан! Что это там вверху?

Этот вопрос наполовину был обращен ко мне, поэтому я ответил:

– Езиды. Ты окружен, сопротивление не имеет смысла.

Он приподнялся в седле.

– Пес! – рявкнул он на меня.

– Возьми обратно это слово, миралай! Скажешь это еще раз – и я уйду!

– Нет, ты останешься!

– Кто меня здесь удержит? Ты можешь задавать мне любые вопросы, но знай, я не привык подчиняться какому-то миралаю. Теперь ты знаешь, под чьей защитой я стою, а если и это не подействовало, я сумею защитить себя сам.

– A-a!

Он замахнулся, намереваясь меня ударить.

– Халеф!

Громко выкрикнув, я протиснулся между лошадьми, дверь открылась, и, едва я протолкнулся внутрь, в деревянную дверь с визгом вонзилась пистолетная пуля. Миралай стрелял в меня.

– Это в тебя, сиди! – озабоченно сказал Халеф.

– Идем наверх!

Поднимаясь по лестнице, мы услышали какофонию из криков и конского топота, а уже стоя наверху, успели увидеть исчезающий за поворотом долины драгунский арьергард. Чистейшее безумие – гнать их на орудия, которые можно было бы заставить замолчать простой атакой стрелков с горных склонов. Миралай еще не уяснил себе всю ситуацию, ему повезло в том, что Али-бей хотел сохранить людские жизни: ведь вверху около святилища и на тропах, начиная с середины горы, турки стояли так густо, что любая пуля, пущенная езидами, унесла бы с собою не одну жизнь.