По долгу любви
Шрифт:
– Очевидно, твое миролюбие уже иссякло, – констатировала Никки.
– Ты в своем амплуа, Никки, – рассмеялся Массимо. – Ни одной реплики не можешь оставить без ответа.
– А ты как хотел?
Они оба рассмеялись, удивившись тому, как из пустоты возникла причина для очередного конфликта.
– Пожмем друг другу руки? – протянул ей Массимо свою сильную ладонь.
Никки молча пожала ее.
– Хорошая девочка, – похвалил ее Массимо.
– Мир, – иронически подтвердила Никки.
– Ты мне веришь?
– Верить не легко. Я не знала никого,
– Никогда?
– Никогда…
– Расскажи о своем детстве, милая.
– Не сейчас, – покачала она головой. – Не стоит.
– Это было так ужасно?
– Я тебе уже достаточно рассказала, – смутилась Никки.
– Да я, в сущности, ничего не понял из твоих слов.
– И не нужно, Массимо. Ты сам говоришь, что слова для тебя ничего не значат. И мой рассказ не способен изменить твоего отношения ко мне. Я не стану тебе рассказывать о своем детстве только потому, что ты проявил к этому интерес.
– Над тобой издевались? – высказал он отчаянное предположение.
Ее лицо изменилось на глазах. Губы задрожали, стараясь сохранить беспечную улыбку, а глаза наполнились влагой.
– Никки? – шепнул он и крепко сжал ее руку.
– Что ты подумал? – нахмурившись, спросила она. – Ты ошибся… Изнасилования не было. Но и без сексуального насилия достаточно способов, чтобы надругаться над душой ребенка…
Глава двенадцатая
Не то чтобы Никки уверовала в его обещание, но в течение нескольких дней они жили весьма мирно. Прошлого никто не вспоминал.
Никки даже почувствовала, что напряжение, постоянно сковывавшее ее, наконец уходит. До полного комфорта было еще очень далеко, но она уже могла получать удовольствие от поездки.
Каждый день Массимо открывал ей что-то новое на сицилийских просторах, каждую ночь он открывал ей что-то новое в ней самой.
Она не задумывалась, как он расценивает ее покладистость. Никки позволила себе, наконец, насладиться этим мнимым счастьем чувственной близости.
По ночам она была всего лишь женщиной, которая отдавала себя мужчине. Она училась в его объятьях. Постигала новую для себя науку страсти. Никки научилась понимать музыку его стонов, танец его тела, невероятную артистичность его ласк…
Для Массимо же в Никки словно воплотилась кроткая женственность, перемешанная с кошачьей грацией. Порой ему недоставало ее дерзких выпадов и гордых отпоров. Но нежность этой хрупкой женщины ценилась им много выше, чем горделивое пренебрежение им.
Они ничего не говорили о любви, предательстве, мести… Оба знали, что однажды эти слова прозвучат вновь и отнимут у них иллюзорную безмятежность. И оба, как могли долго, старались отодвинуть этот миг неминуемой катастрофы…
Накануне их вылета в Мельбурн, в их последнюю ночь на Сицилии, Никки ясно осознала, что этой трепетности суждено остаться на жарком острове. Что взять их слаженное сосуществование в Австралию ни он, ни она не смогут. Но между ними продолжит
Сколько раз за последнюю неделю Никки вспоминала о Джейдене, столько же раз она порывалась рассказать обо всем Массимо. Но в последний момент она передумывала. Массимо и ее брат – это два полярных мира, которые никогда не будут вместе.
Несчастный обреченный Джейден, сколь ни был любим ею, все же олицетворял собой ее прошлое, ее кошмары наяву, все то, от чего она бежала безоглядно.
Массимо жил в совершенно ином мире. Пять лет назад она думала, что именно так, как он, должна выглядеть ее мечта. Теперь, почувствовав, какова она – горечь его мести, Никки понимала, как ошибалась. Она не связывала с Массимо своих надежд. И поэтому не желала открывать перед ним тайники своего прошлого.
Но в обоих мирах она чувствовала себя одинаково подсудной, и это чувство стало для нее пыткой, которую никто не мог ни отменить, ни хотя бы облегчить. Мнение Массимо относительно ее поступков, в сущности, не так волновало Никки, как ее собственный суд. И хотя она отказывалась сожалеть обо всем содеянном, понимала, что свою жизнь строила неправильно. А правильного ответа не знала и по сию пору…
– Ты сегодня в какой-то особой задумчивости, дорогая, – заметил Массимо. – Не радуешься нашему завтрашнему отъезду?
– Ты прав. Прости, если своим постным видом порчу твое настроение, – без всякой иронии повинилась Никки. – Я не умею составлять компанию. Должно быть, тебе со мной невыносимо скучно…
– Это не так. И тебе это известно. Поэтому ты со мной. – Массимо обнял ее за талию. Он приблизил к ней свое лицо и шепнул, заглянув в глаза: – Скажи мне, о чем ты задумалась? Я уже долго наблюдаю за тобой и мучаюсь одним вопросом. О чем так сосредоточенно думает эта очаровательная блондинка, к которой благоволит сама судьба? Что может тревожить ее?
Никки принужденно улыбнулась. Осторожность не позволяла ей пуститься в откровения.
– Ты беременна? – предположил Массимо.
– Вот что тебя интересует? – с облегчением рассмеялась Никки. – Нет… Вернее, не знаю.
– Давай посчитаем, – деловито предложил он. – Мы совершили эту оплошность ровно неделю назад… Когда у тебя должны прийти месячные?
– Очаровательная беседа, – не удержалась от иронии Никки. – Массимо, все не так просто. У меня совершенно сбился цикл с тех пор, как Джозеф слег…
– Но все-таки ты же можешь сказать приблизительно?
– Ориентировочно на следующей неделе. Может быть, раньше, может быть, позже…
– Могу я попросить тебя начать принимать таблетки по возвращении в Мельбурн, чтобы этого больше не повторилось?
– Если тебя страшит моя беременность, я ее прерву, – сухо сказала Никки.
– Ты готова пойти на это?
– Ты дал мне понять, что не хочешь иметь ребенка от меня. Растить его самостоятельно у меня нет возможности. Если бы я не находилась в таком безвыходном положении, то и этой близости бы не произошло.