По дороге к нашей любви

Янг Саманта

Джосс вопросительно выгнула брови.

– Слащавую?

– О. О, - буркнула себе под нос Элли.

Я ухмыльнулась и проказливо подлила масла в огонь:

– Джосс, иногда ты действительно бываешь слегка слащавой. Стараешься скрыть, но иногда это проскальзывает.

– Ну и ну, - пробормотала Элли.
– Глупенькая Оливия.

Я, улыбаясь, пожала плечами, ожидая реакции Джосс, которая почти всегда гарантированно смешная.

Но вместо этого Джосс просто уставилась на меня, словно не в силах придумать ответ. Наконец она откинулась назад на руку Брэдена, которая тут же обняла ее за талию.

–

Я не бываю слащавой, - пробубнила она, - Я бываю нежной. Это разные вещи.

– Нежной?
– Адам в недоумении поднял брови.

После его вопроса, она уже выглядела оскорбленной.

– Я могу быть нежной. Брэден, подтверди.

Ее жених улыбнулся, и когда Брэден склонил голову и с любовью поцеловал Джосс в плечо, у меня снова больно кольнуло в груди. Боже, я хотела такие же отношения.

Джосс взглянула на него через плечо:

– Это твое подтверждение?

Брэден тихо рассмеялся и многозначно посмотрел на Адама:

– У Джоселин особый вид нежности.

Он сказал это с определенным намеком, и Джосс, закатив глаза, встала.

– Сейчас ты просто раздражаешь.

Она одарила нас негодующим взглядом и повторила:

– Я могу быть нежной.

– Я верю тебе, - поддержала ее я, стараясь не рассмеяться.

Адам ловко вернулся к прежней беседе с Брэденом, а Джосс притворилась, что игнорирует их, демонстративно вынув телефон, чтобы проверить почту.

Я толкнула локтем Элли:

– Слушай, как думаешь, о чем наверху болтают Ханна с Джо?

Элли перевела взгляд на потолок и фыркнула.

– В последнее время Ханна тихая, подозреваю это из-за мальчика. Она такая красавица, очень веселая, и до сих пор не ходила на свидание?
– Элс недоверчиво посмотрела на меня.
– По-моему это вранье. Думаю Ханна скрывает от нас роман.

– Должно быть, ты умираешь от желания убедиться в этом.

– Ммм... Да-а-а, это убивает меня.

– Ужин!
– крикнула Элоди из кухни, отчего мы все подскочили, будто не ели уже несколько дней.

Мы вломились в столовую, наполненную аппетитными ароматами. Всего лишь три месяца назад, Элоди с Кларком купили стол побольше, потому что с появлением в их жизни Джосс, количество приглашенных на воскресный ужин увеличилось.

– На работе все хорошо?
– спросил меня папа, как только мы сели рядом.

– Ухумн, - рассеяно промычала я, подвигая к себе миску с картофельным пюре, будто оно было сделано из золота.

Папа фыркнул:

– У тебя слюна потекла из уголков губ.

– Нет, не потекла.

Радостно положив себе порцию пюре, я передала миску папе и сразу же потянулась за мясной подливкой.

– А почему у тебя такие выпученные голодные глаза? Ты что, перестала есть?

– Сижу на дурацкой диете, - призналась я.

Я почувствовала как папа сразу напрягся.

– На черта?

– Чтобы помучить себя. Я - настоящий мазохист.

– Лив, ты знаешь, как мне не нравятся подобные причуды. Ты в прекрасной форме.

О, нет. Своим признанием я только что пробудила знаменитую отцовскую нотацию о правильном питании. Когда я училась в колледже, папа постоянно приезжал в общежитие с огромными пакетами, набитыми едой, которую уже некуда было класть.

– Пап, у меня дома полный холодильник. Даже не думай об этом.

– Хмм, посмотрим.

Я

попробовала сливочное пюре и, закрыв глаза от сладостного облегчения, отозвалась:

– Так хорошо, что мне уже все - все равно.

Только произнесла я это с набитым ртом, так что получилось скорее что-то вроде «Му муу, у ммг ммм ммм»

– Мик, а Ди пойдет с тобой на свадьбу?
– спросила Элоди с противоположной стороны стола.
– Когда в прошлый раз мы говорили об этом, ты сказал, что она не знает точно.

Я посмотрела на папу, тоже желая узнать ответ на этот вопрос. Должна признать, что несмотря на то, что я уже взрослая двадцатишестилетняя женщина, мне до сих пор было странно видеть своего папу с кем-то кроме мамы.

Около четырех месяцев назад папа начал встречаться с Ди, симпатичной художницей, за тридцать. Папа снова открыл в Эдинбурге компанию, назвал ее «Отделочные работы М. Холлоуэя» и нанял Джо. Он уже заработал хорошую репутацию, так что недавно нанял еще двоих сотрудников. Когда папа работал только в команде с Джо, они занимались косметическим ремонтом нового дома молодой богатой пары в районе Монингсайд. Там они познакомились с Ди, подругой той самой пары, которая должна была нарисовать настенную роспись из сказки в детской комнате. Папа и Ди сразу понравились друг другу. Она была первой женщиной, с которой папа начал серьезно встречаться после смерти мамы.

Я прекрасно понимала, что должна быть благодарна Ди. С ее появлением, у папы уже не хватало времени на постоянное беспокойство обо мне как раньше. А переживал он очень часто. Когда мы решили переехать в Эдинбург, я настояла на собственной квартире.

На протяжении долгого времени мы были постоянно вместе и мне действительно было необходимо собственное пространство. Я безумно любила папу, но иногда из-за его постоянной заботы я начинала думать, что со мной что-то не так.

Ди для меня стала и неким облегчением и в то же время сбивала с толку. Я решила, что мне стоит узнать ее лучше, потому что все, что я тогда знала о ней - это то, что она была абсолютно не похожа на маму. Моя мама была темноволосой красавицей, с острыми скулами, намекающими о ее индейском происхождении. Единственное, что я унаследовала от нее - это экстравагантные черты лица и темные волосы. Почему-то нещадный Господь не даровал мне всю ее красоту. Именно она привлекла внимание моего отца, потом пошла в ход ее сдержанность, иногда переплетающаяся с чувством юмора, что, кстати, я все же унаследовала, ну и спокойствие, которое мама прямо-таки излучала. Мама могла успокоить кого угодно одним лишь своим присутствием. Она была невероятно спокойным и мягким человеком, и это передавалось всем, кто находился рядом с ней. Это был природный дар.

Несмотря на ее недостатки, такие, как необдуманные поступки в молодости, мама всегда была очень доброй, сострадательной и терпеливой, благодаря чему стала замечательной медсестрой. Даже болезнь свою она воспринимала как божью милость, и, каждый раз, когда я вспоминала об этом, в горле образовывался комок. Мама была довольно замкнутой, не слишком уверенной в себе, но при этом без комплексов и стеснительности. Просто спокойной. Невозмутимой от природы. Такому невозможно научить ребенка. Я это точно знаю, потому что знала, как мама не пыталась научить меня этому качеству - ничего не получилось.