По дороге к высокой башне. Часть третья
Шрифт:
Времени на раздумья у меня не оставалось, поэтому я сорвал натруску, приоткрыл деревянную крышку и швырнул переноску в горящую жаровню. Наверно, если бы магический порошок вспыхнул сразу, мы с Холином были бы сметены огненной волной, но на наше счастье перед хлопком прошло несколько мгновений. В последний момент я успел повалить друга на землю и прикрыть сверху собственным телом.
Разорванная взрывом переноска громыхнула так, словно десяток дворян одновременно разрядили магические жезлы у меня над ухом. Костяные осколки благодаря волшебной силе получили страшное ускорение. Некоторые из них вонзились в доски забора и стену дома, но
Двор наполнился криками ужаса и боли. Едкий дым от магического порошка заволок все вокруг, а разлетевшиеся от взрыва горящие угольки и искры подожгли сложенную под навесом сухую солому. Она вспыхнула, словно была пропитана маслом, и в мгновение ока столб огня поднялся до неба. В момент взрыва меня словно кто-то хватил когтями по спине и одновременно огрел обухом по голове. От неожиданности я вскрикнул, выпустил барахтающегося Холина и откатился в сторону.
Оглушенный грохотом и обожженный огненной волной я поднялся на ноги. Большинство бандитов были ранены. Несколько человек катались по земле, завывая от боли, один не подавал признаков жизни, а остальные до смерти напуганные магическим взрывом, выбили калитку, ведущую в соседний двор, и бросились прочь, топча чужие огороды.
К сожалению, убийца Хряка уцелел. Я видел, как он перепрыгнул через невысокую ограду и скрылся из вида. Я хотел было кинуться за ним, но Холин преградил мне дорогу.
— Куда, — остановил он меня, — сгоришь! Уходить надо!
От вспыхнувшей соломы занялись стоящие рядом строения, и двор прямо на глазах превращался в пылающую преисподнюю. Жар был так велик, что мне даже пришлось заслониться от него рукой.
Я стоял посреди огня и как завороженный смотрел на тела Хряка и его сына. Казалось, мальчишка в последнем порыве все еще пытался обнять мертвого родителя.
— Колун! — закричал я так, что едва не сорвал голос, — я убью тебя! Убью всех твоих людей! Я сожгу ваши дома и перебью вас всех до единого!
В Паусе заполошенно звенели колокола, а над служилым кварталом поднимался столб черного жирного дыма. Пожар уже тушили, но, как всегда рук не хватало, а до ближайшего колодца оказалось не так-то просто добраться из-за того, что большинство дворов было заперто на ночь и перепуганные заспанные хозяева не торопились открывать ворота перед незнакомыми перепачканными в саже людьми. Потом мы узнали, что пожар полностью уничтожил три двора. Дом человека, который выдал Хряка людям Колуна, тоже выгорел дотла. Так боги отомстили ему за донос на соседа. Из-за поднятой в городе тревоги все проходы открыли раньше положенного времени, и мы с Холином смогли беспрепятственно выбраться из служилого квартала и сбежать в лес.
После ночного приключения мы отлеживались в храме три дня. Холин на спине, а я на животе, потому что израненные осколками плечи не давали возможности удобно устроиться на лежанке. Голову мне перевязывал Бибон, он же обрабатывал раны, до которых я сам не мог дотянуться. Прихожанам пришлось соврать, что меня поранил дикий зверь. Сердобольные старушки на радостях, что я остался жив, приносили в храм яйца и свежие лепешки. Судя по их рассказам, наша ночная вылазка наделала в Паусе много шума. После пожара нашли несколько тел, и городские власти устроили по этому поводу дознание. Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания люди Колуна затаились до поры. Говорили, что после случившегося на улицах
Тогда мы еще толком ничего не знали, но как оказалось, для главаря разбойников настали нелегкие времена. В ночном происшествии Колун потерял своих лучших бойцов и, прознав об этом, несколько бандитов попытались захватить власть в квартале. Люди роптали, а купцы один за другим отказывались платить дань ослабевшему ночному мытарю. На какое-то время Колуну стало не до нас. Он отбивался от врагов и всеми силами старался восстановить былое положение.
Как Холин не храбрился, но несколько дней проведенных в холодном подвале и жестокие побои не прошли для него даром. К вечеру он занемог и в первый раз на моей памяти отказался от еды.
Я осмотрел его и сообщил Бибону, что дело плохо.
— У него жар. Горит весь.
— Что же делать?
Мальчишка с испугом и надеждой смотрел на меня. Бибон знал, что я разбираюсь в травах, поэтому считал, что я могу вылечить любую хворь.
Лучшим средством от жара знаменитый врачеватель Титон мудрый считал теплую воду с медом. К сожалению, меда у нас не было, зато в лесу нашлись другие лечебные средства. Для того чтобы вспомнить, чем в монастыре лечили от простуды вовсе не обязательно было заглядывать в древние манускрипты. Каждый послушник второго круга знал, что отвар из листьев земляники помогает унять жар, а настой из коры тополя облегчает душевные страдания и снимает боль. Конечно, было бы неплохо перетопить еловую смолу-живицу с коровьим маслом и помазать наши с Холином раны этим снадобьем, но масло тоже взять было негде. Бедняки в пригороде коров не держали, а посылать Бибона в город я боялся. После того, что мы там устроили, несколько дней в Паусе лучше было не появляться.
Холин промаялся до утра, и только когда небо на востоке окрасилось красным, забылся тревожным сном. В самое темное время ночи я даже стал беспокоиться за его рассудок. Он бредил, часто вспоминал Колуна, ругал нас с Бибоном, и совершенно ни к селу, ни к городу два раза упомянул Рипона. Бывший разбойник с дворянином знаком не был, поэтому я решил, что он просто повторяет услышанное от меня имя. Неустанно молясь и меняя мокрую повязку на лбу больного, я просидел с Холином до рассвета. Несколько раз он приходил в себя, но меня не узнавал.
— Шел бы ты спать, — сказал мне Бибон, когда поутру выбрался из храма, — давай теперь я с ним посижу.
Мы не стали на ночь заносить Холина в святилище и соорудили на краю поляны лежак и небольшой навес. Я надеялся, что прохладный воздух облегчит страдания больного, да и воду для отваров на улице греть было сподручнее.
— Хорошо, — сказал я, — кажется, ему стало легче. Как проснется напои его земляничным отваром.
На ощупь лоб Холина был уже не такой горячий, а дыхание стало ровнее и тише.
— Хорошо, — принц кивнул и взял у меня из рук котелок.
Когда я проснулся, день уже перевалил за середину. Оберегая мой сон, Бибон сам провожал прихожан в храм, зажигал для них лучины вокруг алтаря и помогал старикам подниматься по лестнице. Я всегда считал, что потомку королевской крови не помешает поближе узнать свой народ. Судя по всему, Бибон не имел ничего против. По крайней мере, я не услышал от него ни одного слова жалобы.
К тому моменту, когда я проснулся, народ уже разошелся. На поляне было пусто и тихо, и только из-под навеса, под которым лежал Холин, доносился слабый голос.