По дороге могущества. Книга четвёртая: Роган
Шрифт:
Прерывая поднявшийся было ропот, он поднял руку.
— Всё верно — вы не останетесь здесь, а покините Глухолесье! Вы должны понять — началась война, и в мирянских деревнях отныне слишком опасно! И уже на территории Афилема, будучи в полной безопасности, после принятия присяги и получении всех разрешительных бумаг вы будете распределены по мирянским поселениям герцогства. Если, конечно, не возжелаете записаться в армию дабы участвовать в войне против Храстранхолма! На этом всё! Отнеситесь с пониманием и приступайте к сборам!
Закончив, Горзат отступил и направил коня к своим солдатам, однако хмурые выдрихинцы не спешили бросаться выполнять
— Ну что ж, — спустя несколько секунд тяжелых размышлений старый жаброид встрепенулся и глубоко вздохнул, — все вы слышали слова почтенного Горзата Алахона. И в сложившихся обстоятельствах я действительно не вижу причин не подчиниться его разумным доводам — как бы ни печально было это осознавать, однако Рэйтерфол действительно пал вместе с нашим благородным владыкой Дэриором Брантаром Драйторном, всей его семьёй и иными претендентами на престол. Потому прошу всех отправиться по домам и начать собираться в долгий путь к нашему новому дому. И да не сведут Древние глаз с нашего Пути.
Лишь после слов своего мудрого старосты жители Выдрихи начали расходиться, шумно переговариваясь и сокрушенно покачивая головами. Легранд Горзат, до этого не сводивший с жаброида внимательного взгляда, коротко кивнул ему и направился к своим. Я же, пользуясь поднявшейся суматохой, приблизился к Хайзену практически вплотную и яростно зашипел:
— Вы с ума сошли?! Сдаётесь на милость этим афилемским ублюдкам, при этом прекрасно зная, что ещё до войны с силзверами они пытались совершить захват столицы? А может вы забыли и то, что этот индюк ни словом не обмолвился о трёх тысячах рэйтерфолцев, перенесённых порталом прямо в столицу их герцогства?!
— Я уже говорил тебе, Саргон, — Хайзен спокойно посмотрел мне в глаза, — мы лишь миряне, отказавшиеся от Пути Силы. И после того, как весь род Драйторнов погиб, а столица оказалась в руках силзверов, мы более не связаны клятвой верности с рэйтерфолским королевством, лишенным законного наследника. Так что эта война с Храстранхолмом отныне не имеет к нам никакого отношения, по крайней мере до тех пор, пока мы официально не примем присягу Афилему. — Старый жаброид чуть выгнул бровь. — Или ты предлагаешь нам перебить афилемцев и присоединиться к Храстранхолму?
— Что? Нет! — Я сдвинул брови. — Но это же ваш дом, ваша земля!..
— Которая отныне принадлежит Афилему, ты же слышал, — он повёл рукой в ту сторону, в которую ушел легранд.
— А как же те рэйтерфолцы, что были перенесены в Афилем?! — мои кулаки с хрустом сжались.
— Их выбор немногим отличается от нашего, так что они уже наверняка приняли новую присягу и стали афилемскими подданными.
В мрачном молчании я пытался найти хоть какой-то контраргумент, однако смотря в бесстрастные глаза жаброида голову заполняли лишь мешающие мыслить эмоции, главной из которых была злость.
Хайзен тяжело вздохнул.
— Ты ещё молод и полон идеалов, Саргон, так что нет ничего удивительного в том, что ты запутался. Однако я уверен, что собрав все факты воедино, ты придёшь к правильным и конструктивным выводам, в конечном итоге приняв верность моего решения.
Я оскалился.
— К Ляди ваше решение!
Развернувшись, я направился к выходу из деревни, грубо расталкивая разбредающихся жителей, и вскоре покинул Выдриху.
Когда
На самом деле, как бы тяжело не было это принять, но Хайзен прав — со смертью Драйторнов и падением столицы всё изменилось. Теперь, когда балом с одной стороны правит Кальмуар, а с другой Афилем, остаётся лишь выбрать сторону конфликта и смириться с тем, что королевство Рэйтерфол, в котором я возродился и за которое проливал кровь, станет всего лишь трофеем для победителя этой войны.
Выдохнув белый пар, я запрокинул голову к хмурым небесам.
Так почему же понимая всё это, меня продолжает терзать чувство лютой ярости? Да, всё это несправедливо по отношению к погибшим, но они ведь умирали не столько за родную землю, сколько за спасение собственных семей, друзей, соседей и себя самих. И теперь у выживших будет шанс отомстить и вернуть свой дом, пусть в составе другой армии и под чужими знамёнами, однако надо радоваться хотя бы тому, что у них вообще есть такой выбор. У мертвецов, отправившихся к Баглорду, его уж точно нет.
Тяжело вздохнув, я опустил голову.
Выходит, всё действительно кончено и надо смириться, да? Смириться и сделать выбор также, как и все остальные — уйти в поисках ответов о своём прошлом, либо остаться на этой войне, которой я же и положил начало.
Остаться, чтобы попытаться её закончить и убить Кальмуара.
Левое звериное ухо дёрнулось, уловив какой-то странный звук.
Тело тут же непроизвольно напряглось, сознание моментально очистилось от всех мыслей, а затаившийся внутри меня волколак словно резко вскинул морду и навострил уши. Замерев без единого движения, мы внимательно вслушивались в тихий треск коры на морозе, покачивание голых ветвей и давящую тишь зимнего леса, медленно погружающегося в вечернюю тьму.
Мгновение спустя леденящая стужа вновь принесла далёкий отзвук, похожий на слившийся воедино комок из крика и практически неразличимого, потонувшего на его фоне звонкого писка. И едва этот звуковой сгусток проник в моё сознание, как оно тут же взорвалось безумными ярко-алыми красками. Зрачки расширились, а тело молниеносно сорвалось с места, бросившись в глубь лесного лабиринта.
Ноги по щиколотку проваливались в снег, ноздри раздувались, втягивая воздух и раскладывая запахи на составляющие, а уши крутились, определяя точное направление приближающегося с каждым мгновением источника таинственного звука.
Звука, который был мне неизвестен, но который был отлично знаком волколаку.
Спустя несколько ударов сердца крики обрели плоть, превратившись в осознанные фразы, и, помимо них, стало отчётливо различимо конское ржание и рычание каких-то существ.
— Загнал их, загнал!
— Окружай выродков! Окружай!
— Лядь! Этот ублюдок меня ранил!
Запахло кровью, и я ощутил разлившуюся в воздухе квинтэссенцию злорадного веселья, страха и отчаяния загнанной в угол жертвы.
Всё, как я люблю.