По дороге могущества. Книга третья: Падение. Том І
Шрифт:
— В центр, в центр! — зажмурившись, завопил практикант. — В исследовательский центр на окраине города!
Зарычав, я отпустил его. Яростно дыша, прошел на середину комнаты, а затем опять обернулся и подошел к нему.
— Ты проведёшь меня туда!
Он вытаращил глаза.
— Что? Нет! Нет, нет, нет, ни за что на свете! Ты вообще видел, что происходит снаружи? — он затряс рукой, показывая в
— А что, по-твоему лучше остаться здесь? — огрызнулся я.
— Да естественно здесь! На тревогу ведь скоро приедет охрана и перебьёт всех этих фантов! Да даже если и не приедет никто, нам надо лишь дождаться рассвета и всё! ВСЁ!
Сдвинув брови, я отвёл глаза.
— Боюсь с рассветом ничего не изменится.
— Что? — парень вскинул брови и растерялся. — Почему это?
— Потому что правила изменились, — я посмотрел ему в глаза. — И теперь им плевать на время суток.
У практиканта задрожали губы и он, схватившись за голову, сполз по стене на пол.
— Дерьмо…
— Оно самое. И именно поэтому нам надо выбраться отсюда и добраться до этого твоего исследовательского центра.
Парень некоторое время подавленно молчал, а потом шмыгнул и нервно сложил на груди руки.
— Но как нам это сделать?
Я задумчиво опустил взгляд на свои окровавленные ладони.
— Нам потребуется оружие. Очень много оружия…
Гудение. Непрерывное, монотонное гудение, поселившееся в голове — это было первое, что я почувствовал после того, как образы из прошлого выпустили меня из заточения. Выпустили, а сами испарились. Растеклись, словно чернила на упавшем в воду листе.
Не помню, когда именно мне удалось открыть глаза, просто вдруг пришло осознание, что я лежу, уставившись в ночное небо, в которое улетает наполненный угасающими искрами дым.
Мыслей не было, их все поглотило гудение. И это было прекрасно — ни о чём не думать, никуда не стремиться, ничего не чувствовать. Лишь абсолютный покой и умиротворение.
Но вскоре пришла боль. Она зародилась в правом боку, прямо под рёбрами, и постепенно нарастала, требуя к себе внимания. Поначалу я старался её игнорировать, изо всех сил цепляясь за ускользающее равнодушие и отрешенность, желая остаться в пустоте, но с каждым жгучим уколом делать это становилось всё сложнее. Она, словно назойливый комар, кусала и кусала, заставляла вновь почувствовать своё тело, пробудить эмоции, вернуться в реальность. И, в конце концов, ей это удалось.
Хрипя, я едва слушающимися пальцами онемевшей руки схватился за пульсирующий бок. Во рту пересохло,
— Э-эй, Сар, Са-ар. — Надо мной кто-то склонился и заглянул в лицо. — Спокойно, братишка, сейчас дам воды.
Мою голову аккуратно приподняли и приложили ко рту горлышко фляги. Ледяная вода полилась в горло и я поперхнулся. Поивший меня дождался, пока кашель пройдёт, и снова наклонил флягу. Сделав ещё с пяток глотков, я отвернулся.
— Это всё отходняк от кровавого заклинания, — пояснил мужчина, закручивая крышку. — Сушняк, слабость, дезориентация и приступы ярости. Ну-ка, посмотри на меня.
Воспалённые глаза нашарили размытую фигуру и она вскоре превратилась в Вильяра Тэка, озабоченно смотрящего на меня. Голова и левая сторона лица у него были перебинтованы окровавленными бинтами, губы разбиты.
— Ну как, не возникает желания меня избить, сожрать или ещё как изощренно покалечить?
— Не-а. — Выдавил я из себя и сглотнул. — Живи пока…
Вил хохотнул.
— Премного благодарен. Кстати, я тут в твоей сумке пошарился, зелья исцеления да обезболивания позаимствовал. Держи, тебе тоже не помешает заглотить.
Раздался лёгкий перестук стекла о стекло, а затем Тэк поочередно дал мне выпить флаконы с алхимическим снадобьем, которое, едва растеклось по груди, уже дало положительный эффект: боль притупилась, шум в голове стал стихать, дрожь постепенно сошла на нет.
— Повезло, что у тебя все склянки подписаны. Это ты хорошо придумал. — Он убрал пустую тару обратно в сумку.
— Не… эт не я, — скривившись, я осторожно вытянул затёкшие ноги. — Есть у меня друг, ж-жаброид-алхимик, это его полезная привычка…
Дождавшись, когда обезболивающее подействует в полную силу, я предпринял попытку подняться, но при первых же движениях боль в правом боку вспыхнула с новой силой и изо рта вырвался стон.
— Осторожней, — Вильяр придержал меня и помог медленно сесть. — У тебя рана серьёзная, нужно больше времени на регенерацию.
Кивнув ему, я немного отдышался, а потом поднял взгляд и осмотрелся вокруг. Моему взору открылась безрадостная картина: лежащие вповалку изрубленные тела, помогающие стонущим выжившим понурые люди; мужчины и женщины, баюкающие в объятиях своих погибших жен, мужей, родителей и детей; хромающая, окровавленная лошадь, бредущая без седока среди наспех разведённых костров.
И кровь. Она, казалось, была повсюду, а её тошнотворный запах забивал лёгкие и вызывал во рту горечь. Хотя, стоит признать, эта алая субстанция всё ещё бередила душу, пробуждая жгучую жажду броситься в самую гущу сражения и окунуться в неё с головой, с упоением наслаждаясь смертью врагов.
С трудом подавив вспыхнувшую было кровожадность, я понурил голову, и, чтобы хоть как-то отвлечься, стал разглядывать грубо заштопанные края двух колотых дыр на боку. Лядский крокодил, достал-таки. Если не ошибаюсь, проткнул печень, да и кишки, наверное, задел. Переведя взгляд на устало сидящего рядом Тэка, я просипел: