По другую сторону надежды
Шрифт:
— Что? — непонимающе спросил Драко и тоже обернулся к ней.
Луна медленно, как завороженная, вытянула вперед вторую руку… Сила, догадался Гарри. От нее фонит силой, так сильно — почти, как тогда, под дождем, Мерлин, что она опять вытворяет…
Драко вдруг испуганно зашипел и дернулся, хватая Гарри за руку. Тот перевел взгляд на океан — и остолбенел.
Океан вздыбился горбом, будто под толщей воды зашевелилось проснувшееся гигантское чудовище, и этот горб двигался… прямо на них. Открыв рты от изумления и страха, они несколько драгоценных секунд пялились на вырастающую перед ними колоссальную водную стену, медленно
Не оглянуться на накатывающую сзади смерть оказалось просто невозможно. Грохот нарастал, и Драко, уже не слыша ничего, вытаращил глаза на застилающую все волну и, как подкошенный, обессиленно рухнул на спину рядом с Луной, которая лежала, вытянув руки вверх и глядя перед собой восхищенно-счастливым взглядом.
А потом волна докатилась до берега — и поднялась над ним, перехлестывая через остров, будто он был закрыт непроницаемым куполом, и Гарри задохнулся, глядя вверх, на накрывающий их океан, внезапно вышедший в воздух, на гигантскую толщу темной воды, на несколько бесконечных то ли мгновений, то ли вечностей закрывшей от них весь мир. Это было, как оказаться на дне и посмотреть вверх оттуда — сквозь все переплетения каких-то растений, сквозь мелькающие хвосты рыб, сквозь синь — в небо, которого больше не было видно.
От волны пучками отрывались разделяющиеся на капли потоки, они брызгали на лицо Драко, но он, будто оглушенный, не чувствовал ничего. Он только смотрел во все глаза, как гигантская, необъятная даже взглядом стена проносится над головами, искрясь в лучах заходящего солнца, а потом рассеивается — видимо, возвращаясь в океан с другой стороны острова. Небо снова проступило над ними спокойной, величественной голубизной, а Драко все еще лежал, глядя вверх распахнутыми, совершенно обалдевшими глазами, и не мог заставить себя вспомнить, что ему нужно начать дышать, чтобы не задохнуться.
— Как красиво… — мягко прошептала Луна, опуская руки.
— Вау!.. — почти одновременно с ней восхищенно выдохнул Гарри.
Драко медленно поднял голову и сел. От притока адреналина слегка кружилась голова, руки дрожали, будто он только что пытался поднять живого гиппогрифа.
— Твою мать! — рявкнул он, переводя дыхание. — Ты что, сдурела вконец?!..
Луна перевела на него слегка сумасшедший и какой-то бездонный взгляд, и Драко поперхнулся ругательствами, чувствуя, как его затягивает в глубину ее глаз, в которых жило, плескалось нечто, больше всего похожее на отголоски того, что только что пронеслось над ними.
И, глядя на нее, Драко вдруг отчетливо, до пронзительных мурашек в спине понял, что никогда больше не назовет стихийного мага человеком. Даже случайно оговорившись. И даже понял, почему.
Поттер вертел головой, глядя попеременно то на нее, то на него, его просто подбрасывало от возбуждения.
— Малфой, ты видел! — не удержавшись, восхищенно выкрикнул он. — Ты видел, какой класс! — он обернулся к Луне и схватил ее за плечи. — Ну ты даешь!
Он почти светился от восторга.
— Оба рехнулись… — проворчал Драко, обессиленно упираясь ладонями в песок.
Напряжение постепенно отпускало.
— Да тебе просто вода не нравится! —
Луна невыразительно пожала плечами. Опьяняющее, сводящее с ума чувство единения, причастности к стихии медленно отступало, оставляя где-то внутри едва заметный осадок. Захочешь — взбаламутишь, поднимешь на поверхность снова. И сейчас Луне казалось, что эта возможность — лучшее из того, что с ней когда-либо случалось.
Они снова ушли в бунгало — отглаживать насупившегося за выходку Луны Драко, и, когда Гарри потянул их купаться, оказалось, что уже глубокая ночь.
Иссиня-черное небо мерцало ослепительно яркими звездами, и Драко тут же рухнул на песок, блаженно уставившись вверх и отмахнувшись от попыток утащить его в воду. Воды для него сегодня и так было предостаточно…
Гарри, подумав, растянулся рядом. Луна потопталась для вида и улеглась с другой стороны, нахально устраиваясь затылком на плече Малфоя.
Они болтали о чем-то — Драко не слушал, блаженно проваливаясь в пустоту воздушного купола над головой, а потом Поттер наклонился к его уху и прошептал:
— С днем рождения, Драко…
Небо внезапно вспыхнуло, будто в середине расцвел ярко-алый цветок. Он вырос — и распался на лепестки, желтые, зеленые, почти белые, и в каждом снова вспыхивал красный, и снова распадался, и Драко, сначала обалдевший от неожиданности, счастливо рассмеялся в голос — ему даже не надо было поворачивать голову, чтобы увидеть сосредоточенное лицо Гарри и его поднятые вверх ладони.
Это не было похоже на фейерверк — магические фейерверки Драко видел не раз. Это было живое пламя, прямо в воздухе над их головами, лепестки разной температуры — и потому разного цвета, мысли обрывочно мелькали в голове Драко, и он кусал губы, давя улыбку, едва сдерживая восхищенные выдохи.
— С ума сошли, оба, — ворчливо констатировал он, пряча блестящие глаза, когда небо погасло. — Экспериментаторы чертовы…
— С днем рождения, — улыбаясь, повторил Гарри.
Теплая ладонь скользнула по груди Малфоя, пальцы переплелись с тонкими, женскими.
— С днем рождения… — прошептала Луна, прижимаясь к нему с другой стороны.
Глава 12. Разрыв с прошлым.
Бумаг опять накопилось просто немыслимое количество.
Драко, закусив губу, быстро перебирал пухлую стопку пергаментов и газет, машинально рассортировывая их — счета, банковские выписки, финансовые отчеты, аналитика, статьи, прогнозы фондовых рынков, местные новости… Привычное, как стоптанные тапки, занятие неизменно успокаивало, создавая вкупе с привкусом утреннего кофе и приятной ломотой в теле ни с чем не сравнимое ощущение стабильности, налаженности колеи и быта. Вставать с постели, слегка касаясь тела того, кого любишь, пока он не видит, невольно улыбаться самому себе, вспоминая прошедшую ночь, завтракать, вполуха слушая его голос, исподволь глядя из-под ресниц на взлохмаченные спросонья волосы, подставлять щеку убегающей по своим делам Луне, провожая ее взглядом, отдавать распоряжения Добби — а потом подниматься сюда, в кабинет, садясь в привычное — только твое — кресло, предварительно распахнув окно, впуская солнечные лучи и птичий гомон… Каждый день.