По другую сторону надежды

Friyana

— По всем выкладкам выходит, что маг может зарядить кристалл частью только той стихии, которой принадлежит, — раскладывая по столу листки, заговорила Панси. — Обратиться к другой он не может — она его просто не видит, он для нее как бы не существует. Так что, либо наш агрессор нашел неизвестный способ обращения, либо их там, как минимум, четверо — поскольку среди убитых есть маги всех четырех стихий…

Уоткинс вдруг вскинул голову и посмотрел на Поттера, будто только что о чем-то вспомнил. Панси сделала паузу, Гарри обернулся, услышав перемену его настроения.

— Совсем забыл тебе рассказать, — виновато сказал Джеральд. — Перед Ладлоу не было ритуального убийства.

Мы несколько раз пересчитывались и проверялись — все на месте. Новых трупов не появлялось. А нападение было, как по нотам, в положенное время.

На этот раз поднял голову даже принципиально никогда не участвующий в подобных обсуждениях Драко.

— Значит, Ритуал все тот же… — выдохнув, пробормотал Гарри. — Но он же не мог…

— Обойтись без жертвы? Абсолютно точно не мог.

— Нашел мага-одиночку? — предположила Панси.

Луна, хлопая ресницами, уставилась в одну точку.

— Слишком ничтожная вероятность, — не удержался от реплики Драко.

— Хорошо, что я вообще про это вспомнил… — развел руками Уоткинс. — Гарри, ты подумай, ладно? Может, он просто к нам больше не наведается?

Поттер вздохнул и снова мрачно уставился в окно.

Малфой уткнулся в книгу и с тоской подумал о том, когда же, наконец, Джеральд изволит исчезнуть. Ему было о чем поговорить с Гарри. Но не при нем. Определенно — не при нем.

Что бы там все дружно ни утверждали, доверять Уоткинсу у Драко не получалось все равно. Никак.

* * *

Даже пламя в камине сегодня умудрялось потрескивать угрюмо и зловеще. Северус мрачно усмехнулся сам себе и отхлебнул из бокала — пусть их поселение никогда не будет подключено к каминной сети, один вид огня все равно успокаивал. Вечер переставал быть томным — как, впрочем, и вчера, и позавчера, и уже Мерлин знает сколько последних суматошных недель…

Бывший профессор Алхимии давно потерял счет подобным дням. Снова — как когда-то, в полузабытом уже почти прошлом, он был нужен кому-то, кто думал лишь о том, что именно надо сделать, а не о том — как. И не интересовался, сколько надо для этого приложить сил и какими местами рискнуть. Все это снова стало неважно.

И это казалось настолько… правильным, что только все сильнее спрессовывалось где-то в груди странное, почти теплое ощущение знакомой, давно привычной усталости. И — никаких обид. Больше никогда — никаких. В конце концов, он давным-давно выбрал свою судьбу, сам — что бы ни болтали за его спиной некоторые.

Что с того, что сейчас его жизнь и близко не напоминает те жуткие будни, когда смерть казалась возможной в любую секунду, и не было ни дня, когда Северус смог бы позволить себе расслабиться и — просто жить? Иллюзия защищенности в краю изгнанных и отверженных вместо должности Главы Дома, маленький домик с двумя комнатами и кухней вместо холода зловещих и торжествующе непоколебимых подземелий древнего замка, затаенный интерес и уважительная до почтительности приветливость неназойливых соседей вместо помеси страха, недоверия и неприязни в глазах бывших студентов… Северус не знал, что лучше. Он знал только, что дело, которому он посвятил свою жизнь, закончилось год назад — смертью великого стратега, виртуозно сплетавшего макраме из чужих судеб, великого монстра, перепугавшего в свое время пол-Европы, и великого мальчика, сумевшего из тупого бессловесного оружия превратиться в направляющую удар руку.

Он чувствовал себя выжатым, иссушенным, выпотрошенным магическим зверьком, обученным лишь выживать и находить проходы и щели даже в монолитных стенах — зверьком, чей создатель умер, а с ним ушла и магия, поддерживавшая в рукотворных членах

иллюзию движения. Иллюзию — потому что на самом деле все закончилось слишком давно… слишком — чтобы продолжать верить в то, что продолжение имеет смысл.

Он приехал сюда умирать, а не начинать все заново. Вот только — кого это когда-нибудь интересовало?

Даже Драко всего лишь хмыкнул и выдал свое коронное малфоевское «спасибо». Как будто и не сомневался, что его наставник предпочтет не отсиживаться в стороне. Как будто был только рад, узнав, какую роль взял на себя вездесущий Снейп — рад вовсе даже не за общее дело, а именно за него.

Как будто верил, что Снейпу не хватало всего этого — закулисной возни, чужих шепотов за спиной, многоярусных диалогов, в которых говоришь об одном, наблюдаешь за другим, делая выводы о чем-то третьем. И риска — постоянного, даже здесь, в резервации, в доме. Постоянного — с тех пор, как был изолирован в собственных стенах первый же неблагонадежный маг. С подачи бывшего профессора и бывшего шпиона, лжеца и лицемера, так и не сумевшего позабыть о собственных старых привычках.

Была своя странная ирония в том, что и Драко, и его девчонки, и сам Северус решили сразу же и единогласно — Поттеру не обязательно знать о разногласиях в резервации. Пусть, когда до него дойдет, что он руководит действиями магов, думает, что все они — на его стороне. Что здесь нет озлобившихся одиночек, которым плевать и на Магический Мир, и на экономический кризис, и даже на собственную безопасность. Которые способны, в случае чего, подложить палки в колеса своих же коллег — тех, у кого другое мнение, кто не смог разделить свои отношения с Министерством и то, что сейчас происходит в стране. Кого необходимо вычислять и изолировать сразу же, чтобы не получить Аваду между лопаток…

Вот так Северус и стал снова шпионом — на этот раз в собственных рядах, а не среди людей. И в этом тоже была своя — странная — ирония.

Драко немыслимо повзрослел за прошедшие дни, недели и месяцы. Он изменился, стал позволять себе в общении со строгим и нелюдимым наставником такие вольности, от которых еще в школе зашелся бы в ужасе — от одной только мысли о подобном. Впрочем, никому на свете он ни за что в этом не признался бы — может быть, в этом, в том числе, и был корень его взросления? В этой вот невесть откуда выросшей способности признавать за собой все, невзирая на возможные последствия? Ему просто плевать теперь, кто что подумает, кто как к нему отнесется, понимал Снейп, глядя в глаза своего воспитанника. В мире Малфоя больше не осталось авторитетов и центров вращения, кроме самого Малфоя. А в нем самом — кроме его семьи. И — да, разумеется, Гарри Поттера в частности.

И никакие взрезавшие лоб вертикальные складки, никакие запавшие глаза и горькие изгибы губ не могли больше скрыть от него, что Драко — счастлив. Не то чтобы когда-нибудь Северус по большому счету мог в этом засомневаться.

А, возможно, юный Малфой просто смог, наконец, понять и принять для себя то, что однажды сказало ему Время Истины — Снейп до сих пор покрывался холодным потом при мысли, что Драко так запросто передал ему их диалог. О подобном не просто не принято было судить — это в принципе никого не касалось, и каждый, кто провел хоть одно посвящение, зарекался рассуждать на подобные темы навечно. Не надо копаться в чужих мотивах и страхах — на то есть стихия, и присваивать ее права на выявление чьих-то там слабых мест недостойно мага. Северус знал это наверняка — и никогда бы не спросил Драко сам. А Драко, зная нелюбовь наставника к копанию в чужих душах, никогда не пытался перетряхивать перед ним свою.