По джунглям Конго (Записки геолога)
Шрифт:
— Помочь ничем не можем. Полые кости клюва не срастаются. Искусственных клювов пока не ставим.
Звоню в одну ветлечебницу, в другую — и слышу такой же ответ. В третьей приятный женский голос ответил:
— Лечу собак, кошек. Птичьи носы никогда не лечила. Но приезжайте. Вместе подумаем.
И вот мы с женой в ветлечебнице. Врач, осмотрев клюв попугая, сказала: «Купите в аптеке клей. Попробуем склеить, хотя за результаты не ручаюсь».
Быстро принес клей. И вот мы втроем — врач, уборщица и я — приступили к склеиванию клюва (жена вышла, сказав, что не вынесет крика попугая): уборщица и я держали попугая, а врач смазывал половинки нижней
Потянулись мучительные дни ожидания. Доля отказывалась от пищи. Пришлось кормить ее насильно. Я раздвигал осторожно клюв, а жена закладывала в него шарик сырковой массы или гречневой каши. И Доля заглатывала, не работая клювом. Лейкопластырь на клюве непривычно мешал Доле, и она не раз пыталась сорвать его лапкой. К счастью, это ей не удавалось.
Прошла неделя, пошла другая. В конце второй недели я, как обычно, дотронулся до ее клюва, чтобы покормить, но она меня больно царапнула.
— Что произошло? — недоумевал я. — Всегда такая покорная, а сегодня настроена агрессивно.
Мелькнула радостная мысль: может быть, клюв все же сросся? Взял несколько семечек и предложил Доле. Она набросилась на них с жадностью, как в былые времена. Решил снять лейкопластырь. Осторожно снял и не поверил вначале своим глазам: половинки клюва сроились, даже шва не было заметно. «Шов, по-видимому, чем-то закрыт», — подумал я. Смочив водой ватку, тщательно протер место склейки, но шва так и не обнаружил. Клюв сросся!
В ПУЭНТ-НУАР ПО РЕКЕ КВИЛУ
До Какамоэка, где находилась пристань, решил проехать более кружным путем — через деревни Бонголо и Сексо. На карте в этих местах была показана автомобильная дорога.
Раннее росистое утро. На листьях бананов и таро, которые очень похожи на лопухи, много серебристо-белых блестящих бусинок — капелек. Их так много, что можно набрать воды для того, чтобы напиться. Наскоро пью кофе — ив путь. Вот и деревня Бонголо. Газик окружают ребятишки — озорные с черными прелестными глазенками. Перебивая друг друга, сообщают: «Дальше дороги нет. Мост через речку Мби сломан». Подъезжаем к реке. От моста остались только продольные бревна внушительной толщины. Марсель замеряет ширину между ними и говорит, что можно проехать. А ребятишки притащили к машине груду папайи и стали нас угощать. Мы съели по одной дыне, остальные взяли с собой. И вот газик легко проскакивает по бревнам. А ребятишки и женщины, находившиеся около реки, награждают шофера аплодисментами.
Далее машина идет с трудом: под колесами сыпучий песок. Он блестит в лучах солнца так, что больно смотреть. Около деревни Сексо нас обступили жители: у некоторых из них глиняные фигурки, трубки для курения, тоже вылепленные из глины. Наиболее оригинальной формы трубки оказались у лучшего мастера этой деревни Филиппа Муамби. Приобрел одну на память и сфотографировал этого мастера рядом с его изделиями.
Дальше вообще дороги не оказалось. Возвращаемся назад, боясь опоздать на пароход. В одной из деревень группа жителей что-то рассматривает. Подъезжаем. На земле лежит убитый пятнистый питон примерно трехметровой длины. Его только что убил охотник Франсуа Ниамби.
Когда
Пароход приближается к ущелью «Сирена». Квилу, сжатая с обеих сторон скалами, не превышает двадцати метров ширины. И тут ребятишки снова закричали: «Шимпанзе! Шимпанзе!» Вглядываюсь в ветки деревьев и замечаю темный скачущий силуэт и раскачивающиеся ветки деревьев. Через несколько секунд видение исчезло. Деревня Туба.
— Сколько стоять будем? — спрашиваю капитана.
— Как погрузим маниоку, так и отчалим.
Схожу на берег. Меня окружают знакомые ребятишки (несколько дней назад я уже побывал в этой деревне, добираясь до нее пешком по берегу). Одни из них протягивают руки для пожатия, другие просят сфотографировать. Один мальчик смеется, его сосед корчит рожу. И куда только девалась застенчивость и стеснительность, с которой они меня приняли несколько дней назад?
Минут через сорок — пятьдесят погрузка маниоки закончена. И пароходик снова скользит по лазурной глади воды. Тянутся низкие берега реки, на которых видны голые, как будто после пожара, баобабы. Часа через полтора суденышко причаливает к берегу у деревни Лоака. На берегу народу — тьма-тьмущая и много мешков с маниокой, приготовленных к отправке. Молодежь обращает на меня внимание, задает вопросы.
— Откуда вы прибыли?
— Из Советского Союза, — отвечаю.
— О, о! — удивляются юноши и восклицают: мы читали про ваших космонавтов, знаем вашего вратаря Яшина (называя фамилию, они делали ударение на последнем слоге, на французский манер). Мы живем с вашей страной в дружбе…
И хотя Яшин и космонавты пока немного, но все же…
После деревни Лоака ко мне на крышу суденышка подсели жандармы из Какамоэка. Интересуются, почему я поплыл на суденышке, а не поехал в город на газике. Один из них воскликнул: «Видно, что вы не француз. Французы с нами не плавают, они разъезжают на собственных лодках!»
В шесть часов вечера, пробыв в пути более восьми часов, причалили у пристани в устье Квилу. Я сильно продрог и пошел скорее к автобусу, чтобы ехать в Пуэнт-Нуар. Около рынка в Пуэнт-Нуаре меня поджидал газик. Через несколько минут я был на базе экспедиции.
В ПУЭНТ-НУАРЕ
В Пуэнт-Нуаре мы жили в Центральном военном доме отдыха на берегу Атлантического океана. Мне запомнилось первое утро. Проснувшись, вышел на балкон и не знал, что подумать: перед глазами было бело, будто за ночь выпал снег. Не видение ли это? Протер глаза: по-прежнему было бело. Расстилавшийся перед моим взором белый морской песок был очень схож с только что выпавшим снегом.