По грехам нашим. В лето 6731...
Шрифт:
Уезжать из заимки в поместье собирались дней через 5, но решили все же немного ускориться, так как без Третьяка, все еще бывшему недееспособным, охота будет сложной задачей — так мне объяснили.
Глава 6. Эх, дороги, снег да туман…
Собрались на третий день и отправились в путь. Оставлять столько строений просто так — странно, не рационально, думал я до тех пор, пока не начали складировать пушнину и мясо. Трое саней полностью загруженнонных. Что меня поразило, — возничим одних саней была Божена. Войсил же был верхом и постоянно объезжал наш небольшой караван, когда мы уже двинулись. Выявилось превосходство моего орловского тяжеловоза — он меньше уставал, был
Уже в пути я старался раговаривать со всеми, особенно шел на контакт Первак, быстрыми темпами поправляющийся. А вот Божена сторонилась меня, как и Войсил. Все вызнанное я укладывал в систему, о которой будучи историком, по крайней мере, читал.
Система феодализма на Руси, по крайней мере, в этой ее части, имела свои особенности. Род, в который я попал, живет с одной стороны отдельно и представляет собой силу. Традиционный, казалось, вассалитет. Служба князю, который за это дает землю.
Однако, не совсем так. Род может уйти от одного князя к другому, может сам решать к какой очередной авантюре подписаться. Так же, если на такой род нападет кто-то еще, то князь, скорее всего, промолчит, если агрессор так же на службе князя. Поэтому внутри своего же княжества безопасности нет и это вопрос самого же рода.
Интересным является и предмет веры. Создается впечатление, что церковным религиозным фанатизмом вообще никто не страдает. Имена используют нецерковные, поминают языческих богов. Нравы странные. Я намекнул, что хотелось бы пообщаться с Боженой, но мне строго ответили, что типа «до свадьбы ни-ни». Как в бане — так нужно брюхатить, как согласовали женитьбу — ни-ни! И вот сейчас ждет дорога, которая приведет меня к новой жизни. Женитьба для меня стала, как бы, не важнее самого перехода и обретения новой жизни.
Через четыре дня мы выехали к большой стройке.
— Что это, ваше поселение? — спросил я подъехавшего Войсила.
— Не, то Новый град. — ответил сотник.
Вероятно, это был строящийся Нижний Новгород. Тогда что-то долго строят, уже года три как заложили тут город, а детинец только на треть сооружен.
В Новгород мы даже не зашли, мало того, обошли его по дуге и старались не попадаться никому на пути. Выйдя к Волге, мы и далее далеко не отходили от реки. По пути заходили на похожие заимки, где отдыхали, ночевали, и к нам присоединялись еще люди. В итоге собралось под две сотни и под шестьдесят саней, груженных всяким добром. Большая часть была безоружными людьми, даже женщины с детьми — оборванные, укутанные в рванину. Разговоры со мной практически не разговаривали, напротив, опасались и не приближались, что выглядело странным, учитывая все расспросы, которые учинили на Войсил с сыновьями на заимке.
Только когда ко мне в сани определили двух женщин и ребенка, а я пересел на Араба, нагрузив его поклажей, получилось немного выудить информации, которая заставила существенно задуматься о происходящем.
Прежде всего, высохшая с огромными мешками под глазами женщина — Злата рассказала, что ее выкупили у мордвы княжьи ратники. Была она, по сути, в рабстве у одного из мордвинских родов и попала туда еще года четыре назад, когда мордва сделала ответный набег на рязанское княжество. Мордвинские роды пожгли пограничные селения и увели часть людей в плен, где они, и не только, работали за еду, но и другим не брезговали. Вот ребенка и прижила, а от кого и не знает. Думала, что после рождения сына примут в род и ее статус изменится, но никто из местных не признал в ребенке своего сына. Узнал я и о том, что в нашем караване были выкупленные из половецкого плена.
Эти скупые новости натолкнули на мысль о роли отряда Войсила, который и оказался во главе всего этого исхода народов. Так, отряд был разделен на части, вероятно, на шесть-семь, которые
– Яко живот, твой, Корней? — подъехал ко мне Вторак.
— Добре, да вот в незнании прибываю, — ответил я, в очередной раз, пытаясь поудобнее сесть в седле. После одного перехода верхом, ходить и сидеть не мог. А ведь на реконструкции битвы на Березине 1812 года был три раза в чине капитана или ротмистра. Тогда в такую же погоду часа три не слезал с коня и более-менее, а сейчас…
— Да, батюшка велел табе не говорить. Смотрел на тя, — сказал Вторак.
Понятно, изучал меня, сказал приглядывать, как я буду себя вести. Не глупо! Да и чего глупо должно быть? Люди в XIII веке не были глупее людей XXI века. Я-то все в них вижу неких неписей, но это разумные люди, не затупленные интернетом. Наука не та, технологии, условия, но не глупее, может только немного наивнее.
— И что высмотрел? — спросил я слегка раздраженно. — И где Божена? И поговорить с ней не можно?
— Не можно, — строго сказал Вторак. — Чудной ты. Вот седло себе натер, а всю половецкую степь прошел.
— Так я больше на телеге, да в санях, — начал оправдываться я.
— А ратился якоже? В санях? — сказал Вторак и рассмеялся. — Батька говорить с тобой желает.
Вторак не стал больше ничего говорить, пришпорил коня и нарочито залихватски припустил в галоп.
Нужно поговорить — поговорим. Уже захотел сбежать и плевать на все. Чего меня мурыжить! Вот в Литву пойду, в этом или следующем году Миндовга призовут во княжение, а ему, наверняка пригожусь, да и город ремесел Новогородок — первая столица Литвы молодой с возможностями. Дождавшись очередной остановки каравана, я с трудом нашел Войсила.
Возле моего знакомого сотника находились семь человек, и они активно что-то обсуждали. До меня доносились только обрывки фраз. «Они половцев воюют», «два лета ужо», «не пойдуть», «да родичи они». И много других фраз, суть которых разобрать сложно.
— Кирилл! Ходь! — сказал Войсил, уже как несколько минут заметивший меня, но не перебивал гвалт собравшихся вокруг себя людей.
Мне махнули рукой и я, спешившись, преобладая боль между ног, чтобы не показать себя комичным, пошел. Я не знал, как поступить, поклониться ли, или показать свой гонор, как поздороваться? Поэтому подошел и просто слегка поклонился без подобострастия.
— Корней, — начал сотник, непонятно зачем чередуя имена. — Ты прошел Дикое поле, был на полдень ад його, поведай, что там и о татарах.
— Языков их я не ведаю, но ведаю о монголах, вы их татарами кличите, — начал я свой рассказ, желая под эту ситуацию выступить слегка Кассандрой. — Пришли они с Великой Степи, где жили родами. Но собрал их Тимучин, Чингизханом который прозвался, и стали они силой великой.
Если мой приход вначале был встречен с нескрываемым скепсисом, то, как я стал говорить — все замолкли и смотрели на меня как на «диво дивное». А я прямо сказителем прочувствовал себя.