По грехам нашим. В лето 6733
Шрифт:
— Мне також было вельми боязно, — отреагировал на мое откровение Филипп.
— Мы тут, что сделали съезд главных «ссыкунов» Руси? Ну, в смысле, трусов? — пошутил Ипатий и все трое мы залились смехом, Филипп с небольшим запозданием, все же ему смысл некоторых слов был непонятен.
Поведав вкратце перипетии с датчанами, в Риге в Ладоге, начало было разговор про великого князя и его реформах.
— Подождите, други, вот как у тебя получается, Корней, воюешь, дерешься, приходишь с похода, хватает трофеев только, чтобы прожить до весны. А у тебя, там махнул мечом — тысяча гривен, тут выстрелил из самострела — воз мехов. Как так? Мидас, ты чер… — Ипатий
— И я чахну над златом и серебром днем и ночью, — парировал я и продолжил. — По делу, Ипатий.
Попаданец из XXIII века и другого, альтернативного мира, резко стал серьезным и из веселой перебранки разговор приобрел форму доклада о проделанной работе с некоторыми аналитическими выкладками.
Ипатию удалось столкнуть лбами монголов и Джелал-ад-Дина. Сложно и топорно все было выполнено, и любой следователь из будущего сразу же раскусил кучу несостыковок, начиная с убийства Бату и его приближенных. Было далеко не факт, что именно мусульман обвинят в смерти любимого внука Чингисхана Бату, хотя очень спорно внука ли, но то семейное дело. Другой вариант, когда внутри семьи великого хана начнется борьба с Джучи, также была выгодна, чтобы монголы передрались друг с другом. Вот только на монгольском курултае обвинили в убийстве не старшего сына, как его признает великий хан, в отличие от многих, не верящих в родство Чингисхана и Джучи, а удобного для обвинений сына последнего хорезмшаха.
Это и замечательно, так как Джелал-ад-Дин пока в силе и, как я знал по истории, которой уже не будет, силы мстителя монголам за смерть отца будут постепенно таять. Да еще и война между мусульманами и грузинско-армянским государством никак не полезна Руси. Христиане в Закавказье — важный потенциальный союзник. Если еще и помочь восстановить осколкам Византии империю, то вырисовываются отличные возможности развития. Будет что противопоставить «коллективному Западу». А так, если Джелал-ад-Дин проиграет, а он проиграет, как мне думается, то грузины станут еще одним препятствием перед степняками, и не разгромленные мусульманами, так же в силе. Тут уже будет возможность помогать Грузии и войсками и оружием, чтобы больше продержались и проредили ряды монгольского войска.
Так или иначе, но Джелал-ад-Дин ждет атаки монголов и может сам пойти в наступление, в конце концов, ему нужно кормить и держать в дисциплине ста тридцати тысячную армию.
— А почему ты привез на Русь Иване и Шалву семьи Торине? — спросил я интересующий меня момент. Такое ощущение, что к нашей компании слетаются со всех сторон и надеюсь не как мухи на …, иначе могу заиметь новые психологические травмы.
— Ему приглянулась Нелли, — вклинился в разговор Филипп. — Токмо Ермолай воскрес и Ипатий не стал сватать девку.
Филипп уже нормально поддерживает разговор, который для иного хроноаборигена показался бы мало, что странным. Вот и сейчас сдал с потрохами Ипатия. В таком малом составе договорились говорить открыто без жеманства, с возможностью сказать то, чего нельзя было говорить ни при ком другом.
Я удивленно посмотрел на Ипатия.
— А, что, я никогда не был женат, может и хочу обзавестись своим тылом? А вы всех девок красивых поразобрали. Что ты, что Филипп, а сейчас и этот вдовец, — на последнем слове Ипатия Филипп зло посмотрел на шутника. — Да понимаю я все, поэтому и не стал уделять знаки внимания Нелле. Только, Фил, и ты передай другу, чтобы не терялся. Кому-то еще, кроме него, девчонку не отдам.
— Да подберем и тебе
— Они и сами кого хош… того… Давайте по делу говорить, — я впервые увидел, как зарделся Ипатий. Казалось, ничто его не проймет, а нет же. Все-таки женщина — самое совершенное оружие.
Ипатий действительно, после моих рассказов о битве при Гарни, где Иване и Шалва должны были героически погибнуть, воспылал уважением к этим воинам. А тут узнал, что их арестовали и собирались конфисковать имущество. Нашлись недоброжелатели, что посчитали молодых воинов будущими фаворитами любвеобильной царицы и нанесли упреждающий удар. В несостоявшейся битве с Джелал-ад-Дином их бы так же подставили. Вот и освободил Ипатий братьев, а после и отправился «домой» — это слово Ипатий впервые на моей памяти применил, и мне стало приятно от того, что он воспринимает поместье как дом.
— Филипп, а ты кому служишь, чью волю исполняешь? — неожиданно даже для себя я задал вопрос, который опасался озвучивать.
Было ясно, что Филипп не прост, и я не знал, кто за ним стоит, при этом доверял как самому близкому, он же и знал главную тайну. Сближаясь с этим человеком, уже искренне считая его своим другом, я не хотел, чтобы между нами пробежала кошка. В действиях Филиппа было только полезное для меня и он был отважен, сражался за общие интересы, которые во всех разговорах разделял. Но вот так же чуть меньше года назад меня предал Андрей, не стоит ли ждать того же и от друга? Успокаивало наличие семьи у друга — жена, дети, отец. Это такие якоря, что рисковать ими не станешь. И сделай что плохое мне, может и бумерангом прилететь.
— Великому Ростову, — ответил Филипп, сразу подобравшись и дернув рукой в сторону стоящей у стола сабли, но резко остановился, приняв задумчивый вид.
— А я кто для тебя? Твои друзья, школа, поместье, великий князь, как все это? — спросил я как можно спокойно, но внутри закипала необъяснимая радость.
А что я хотел услышать? И так было понятно, что Филипп один из представителей преданных покойному князю Василько. Знал я это? Конечно! Нет ни одного правителя, который бы не обрастал свитой и эта свита «играет короля». Просто нужно прояснить все и без эмоций.
— Я с вами по правде и крамолу не возводил. Бояре из Ростова також желают и дальше имать свои поместья, вести торг и служить. Не стало Василько, за его нет и Юрия, Ярослав посадил посадника в город, а тот мзду берет, да бояр обирает. То не наше дело, тебя никто не станет живота лишать, токмо и ты помоги Ростову с торгом. И, — Филипп запнулся, было видно, что слова даются ему с трудом. — Я твой и на том крест целую, токмо крест целовал я и Ростову. Коли будет наказ тебе, али роду твоему лихо створить, грех то, токмо руки на себя налажу.
Филипп замолчал, я же пристально, ничего не говоря, смотрел на этого человека. Верить? Ой, как же хочется ему довериться. Я даже и не думал, что все так серьезно, что есть люди в Ростове, которые следят за мной и, наверняка, дали задание наладить торговлю мою с ними. Я же не против, вот только кажется, что торговать честно эти люди не особо рассчитывают, раз пытаются пролезть в форточку, вместо того, чтобы зайти через дверь. Вот что стоит просто позвать, я не гордый, я приеду, да поговорить? Нет же, нужно терроризировать Филиппа и брать у него сомнительные сведения. Уверен, что тысяцкий не знает и половины тех торговых оборотов, что крутятся вокруг меня. Да я признаться, сам уже части не знаю.