По имени Ангел
Шрифт:
— Звонила Марья Петровна — домработница Роберта. Случилось что-то ужасное. Я ей срочно понадобилась, — объяснилась я с подругой и пошла немедля собираться.
— Я в шоке! Зачем ты им нужна? — удивлённо расширила щёлки глаз Наташа.
— Не знаю. Надеюсь, что это не ловушка для меня. А то Роберт может учудить что угодно. И, боюсь, не в мою пользу.
— Я тебя одну не отпущу! Поедем вместе! — приказала подруга.
— Поехали! Мне с тобой будет спокойнее. Тем более, я могу перенервничать, что мне очень противопоказано в моём положении.
— А как же тыква? Я
— Отключи. Потом приготовим.
— Ну ладно.
— Да чёрт с ней, с этой тыквой! Собирайся, нам нужно спешить!
Вот мы с Наташкой уже стоим возле железных ворот богатого красивого дома, принадлежавшего Роберту. Эх! Сколько я пережила здесь радостных и горестных моментов! Это так необыкновенно и трепетно — очутиться снова в том месте, где я, волей случая, изведала, что такое любовь. Здесь мы были так счастливы с Робертом — любовью всей моей жизни.
Моя рука зависла в воздухе, и я не решалась никак нажать на кнопку звонка. Я думала, что, сразу же, за этими воротами, меня ждёт моё прошлое, шагнуть в которое я так боялась, и, в тоже время, так хотела.
Наталья опередила меня и надавила на звонок сама.
Дверь открыла Марья Петровна. Она ничуть не изменилась за это время. Даже одежда — та же самая, что она одевала во время моего здесь присутствия в качестве гостя и художника. Белая блузка и чёрная классическая прямая юбка сидели на ней замечательно. Такая форма хорошо подчёркивала её женственную, слегка полноватую фигуру. Единственное, что отличало сегодняшнюю Марью Петровну от прежней — это отсутствие улыбки при встрече, которую она натягивала на себя, практически всегда.
— Девушки, здравствуйте! Проходите! Будете чаю? — позвала нас за собой Марья Петровна, показывая своё гостеприимство.
— Здравствуйте! Нет, мы только попили чаю дома, спасибо… Так что случилось? О чём вы хотели со мной поговорить?
— Пойдёмте, присядем. Сейчас расскажу. Ангелина, твоей подруге доверять можно наши семейные тайны? — она посмотрела подозрительно на Наташку, сморщив лоб и кивнув слегка головой в её сторону.
— Да. Она мне, как сестра. И ваши тайны её совсем не волнуют. Говорите уже, не томите.
— В общем, у нас случилось несчастье… — Женщина немного помолчала, вздохнула глубоко. Затем продолжила:
— Как ты знаешь, Андрей — брат Роберта, и он болен. Вчера с ним случился очередной приступ и на почве судорог — помутнение рассудка. Он стал кричать и выть, после чего, каким-то образом дополз до балкона на втором этаже и, перевесившись через перила, стал нам с Робертом, стоящим внизу, угрожать, что убьёт себя. Он вёл себя крайне агрессивно, не разрешал никому к себе подойти, грозился тут же спрыгнуть, если кто-то приблизится. Истошно орал, что всех ненавидит и, особенно, брата. В итоге…всё-же доорался и, не удержавшись, упал… — Марья Петровна уже не сдерживала слёзы, ручьями полившиеся из её ясных, добрых глаз.
— Господи! Надеюсь, он жив? — спросила я. От услышанного у меня перехватило дыхание.
— Жив, пока что… Он весь переломан, и врачи не дают никакой гарантии, что он доживёт до утра…
Ты же знаешь, Ангелина… Он мне
Знаешь, у меня своих-то детей никогда не было. Бог не дал. Так уж сложилось, что по молодости я не хотела рожать. Любила путешествовать, жить для себя. А потом, со временем, начала понимать, что чего-то в моей жизни не хватает. Никто так не согреет, как близкие люди. Дети — это дар божий и счастье…
— Вы даже замужем никогда не были? — спросила Наташа домохозяйку.
— Как же не была! Два раза туда сходила. Первый муж разбитной был, и тоже не хотел обременять себя детьми. Пять лет прожили, он мне изменил, и мы развелись. Через три года второго встретила, морячок был — хорошенький такой. Всё время в командировках, дома редко появлялся. Какие уж там дети? Не от святого же духа им зародиться?
Ну, так вот, стала я ему намекать, что детей бы неплохо родить. На что тот сказал — как бог даст. Бог не дал, изменять я с другим ему не стала — не хорошо так детей заводить.
— А где сейчас ваш муж-моряк? — поинтересовалась я.
— Помер он, царство ему небесное… — перекрестилась Марья Петровна. — Их корабль затонул и все ребята с ним ушли на дно, что на борту были…
— Жаль вашего мужа, и Андрея, конечно, тоже жаль. Но чем я могу вам помочь? Теперь лишь на профессионализм врачей надеяться нужно, — перевела я тему разговора.
— Так он в бреду только твоё имя и повторяет. Просит тебя увидеть. И поговорить перед смертью с тобой хочет. Говорит, приведите мне Ангелину и всё! — Она посмотрела на меня с жалостью и надеждой. Она верила в то, что я не откажу в последней просьбе умирающему.
— Я пойду. Не волнуйтесь, я же не злодейка какая, чтобы на смертном одре не поговорить с братом Роберта.
— Никуда она не пойдёт! Ей нельзя волноваться. Если вы не заметили, Ангелина беременна и лишнее переживание ей ни к чему! — решительно отрезала Наташка. Она защищала меня и оберегала, как родную сестрёнку.
Марья Петровна подняла на меня такой умоляющий взгляд, что я, всё равно, не смогла сказать ей — «нет».
— Я пойду к Андрею, и точка!
— Вот и хорошо… Спасибо… — Марья Петровна засобиралась, засуетилась. — Только бы нам успеть…
Я предчувствовала, что он умрёт. Этот запах смерти, витавший в воздухе сладковатым ароматом сена — его ни с чем не спутаешь. Смерть уже совсем рядом. Она крадется мелкой поступью к изголовью его кровати и больной уже чувствует рядом её ледяное, обволакивающее дыхание. Андрей обречён.
Глава 37. Прощание и прощение
По прибытию в городскую частную больницу, где находился брат-близнец Роберта, нас с Марьей Петровной встретил главный врач — статный крупный мужчина средних лет. Белый халат был небрежно накинут на его широкие плечи в чёрном классическом пиджаке. Строгий костюм, голубая рубашка, темно-синий галстук могли бы навести на мысль, что это не доктор, а какой-нибудь офисный работник или директор компании.