По когтю льва
Шрифт:
Мира лежала без движения. Лицо было равнодушным и спокойным, как у спящей. Но какой сон сейчас снится ей? Где её дух: здесь, незримо, рядом, или он уже ушёл к звёздам? Или Мира качается сейчас на тонкой ниточке между небесами и преисподней? Только молчание ответом. И только пустота впереди.
Она добрались до дома Вако к рассвету. И здесь Винсента ждала ещё одна тягостная сцена. Он думал, что Донат ещё не вернулся с учёбы: в последний год мальчик учился в закрытой загородной школе и приезжал домой только на выходные. Но, видимо, учеников отпустили раньше. Донат увидел экипаж издалека и выскочил на улицу
Он спрыгнул с медленно едущей повозки и едва успел поймать мальчика, пока тот не попал под колесо.
– Где мама? Она с вами?
– ещё не отдышавшись от бега, спрашивал Донат. А по дороге от дома Вако к ним бежал ещё кто-то. Рыжеволосая дама… Кристина?
Винсент чуть отстранил мальчика, держа за плечи. Какое-то мгновение он думал, чтобы солгать, отправить Доната отсюда прочь, немедленно - обратно в школу или к друзьям семьи. Слишком тягостно ему, виновнику дорожной катастрофы, будет видеть глаза этого ребёнка! Но - нет, лжи уже много, нельзя умножать её количество. Винсент больно сглотнул и ровно сообщил:
– Экипаж перевернулся на дороге. Мама была в карете, она получила серьёзную травму.
– Она здесь?
– Донат привстал на цыпочки, вытянул шею, пытаясь заглянуть в пролётку. Винсент отвёл его к обочине, набросил свою куртку ему на плечи.
– Здесь, здесь. Сейчас её занесут в дом. Пойдём пока, посидим в саду.
– Ей плохо?
– и, дрогнувшим голосом.
– …Совсем?
К счастью, подоспела Кристина. Винсент кратко сказал девушке то же, что и кузену, и она прижала ладонь к губам.
– А госпожа Вако сильно пострадала?
– спросила она глухо, и тут же, бросив быстрый взгляд на Доната, поправилась.
– Побегу в дом, нужно всё подготовить…
Пролётка въезжала в ворота, и Кристина помчалась к дому, чтобы распахнуть главные двери. Винсент увёл Доната в сад, усадил на скамью. Скоро подъехал и второй экипаж, где был Гесси и третий раненый из экипажа Митто, возница. Он по-прежнему был без сознания. Винсент рассматривал человека, пока его вносили в дом. Пожилой бородатый мужчина. Лицо его казалось смутно знакомым.
– А это кто?
– спросил и Донат, внимательно прищурившись.
– Он не успел назвать своего имени.
– Он был с мамой?
–
Винсент нахмурился:
– Да. Ты его видел прежде?
– Несколько раз. Мама говорила с ним, - Донат замолчал, долго подбирал слова.
– То… что мама пострадала… связано с вампирами?
– …Да.
– Они напали на вас…
– Нет… Нет! Сегодня мама опять сражалась с их Владыкой и вновь победила. Этим стоит гордиться, Дон.
– Ого, - нерешительно. Винсент заглянул мальчику в лицо, но не нашёл того восхищения, какое ждал. Впрочем, где ребёнку, выросшему в светлой, новой Карде почувствовать ужас от одного сочетания “Владыка вампиров”?
– Ты, наверное, и не видел их…
– Несколько раз. Они приходили к маме. И мамины клыки я тоже видел… Дядя, мне уже можно к ней?
Винсент взглянул на дом. Оттуда как раз выходил Давид Гесси. Он поднялся и поднял кузена:
– Не дядя, а брат, сколько тебе повторять! Беги…
Донат помчался к дому, взлетел на крыльцо, перескакивая сразу через две ступеньки. За ним хлопнула главная дверь. Винсент махнул Давиду, и охотник остановился у крыльца, ожидая,
– Возница не приходил в себя?
– Нет.
– Кто с ним остался?
– Феликс.
– Нужно присмотреть за этим смертным. Донат сказал, что прежде видел его с Мирой. Вряд ли это простой извозчик.
– Да. У него клыки Высшего, это исцелённый, - ровно заметил Давид, закуривая. Он щурился на красный диск солнца, выплывавший из-за гор - Адская ночь, Линтер. Но наступает день. И в этом дне нас ждёт большая битва с carere morte.
– Ты веришь Эрику?
– Я верю, что он не стал бы лгать перед смертью. Конечно, когда рассветёт, я отправлюсь с отрядом на Пустошь, нужно выяснить детали… Но, похоже, всё так: Дэви скрывал Макту под районом мистиков, и Мира сумела выцарапать Старейшего оттуда. Первый возвратился на руины своего дворца. Либитина уже там, и Дэви, вероятно, скоро приведёт своих сторонников. Скоро будет первый бой новой войны, Линтер. И, я чувствую, он же будет и последним… А ты - чувствуешь это?
Винсент только отрицательно мотнул головой. Невозможный Гесси! Что он может чувствовать, когда Мира между жизнью и смертью… по его вине?! И Давид понял, опустил глаза.
– Я не то спросил. Понимаю, как тебе тяжело, - поправился он.
– Я пойду, нужно собрать охотников. Дара останется пока с Мирой.
Новый день разгорался, окрашивая мир в красный тревожный цвет. Это был новый мир, новая точка отсчёта. Но почему так больно, нестерпимо больно смотреть в будущее? Винсент поднялся по ступеням. Мельком взглянул на то место на крыльце, где недавно говорил с Мирой. Почему он не настоял тогда, почему не удержал её?
Почему он не почувствовал, какая им грозит беда?
Он отворил дверь и шагнул в холл. Раздражающей суеты в доме не было. Наоборот, царственно тихо, будто в храме. Дом погрузился в молчание ожидания. Неуместно яркой, крикливой казалась картина с рассветом на месте зеркала. Винсент прошёл мимо, не узнав руку художника.
“Это был он? Невозможно. Неважно. После такого он больше не возьмёт в руки кисть…”
Пустота внутри - такой он не знал, когда был вампиром. Бездонный колодец, за которым - Бездна… И Бездна эта не была однородна. Одну ей часть занимала вина за рану Миры - тяжелая, липкая, несмываемая ничем, а за виной шевелилась и вытягивала тысячи ядовитых жал знакомая ужасная тварь, имя которой - ненависть.
Он поднялся на второй этаж, бездумно пошёл к двери маленькой спальни Миры. Её могли положить только там.
В комнате было несколько человек, Винсент поморщился: он надеялся остаться с тётушкой один. Суетилась Кристина, Дара, наоборот, чрезвычайно неторопливо собирала инструменты после укола.
– Я сделала камфару, - доложила она Винсенту.
– Вроде, Мира на неё реагирует нормально. На несколько часов хватит.
– Она очнётся?
– спросил Донат. Дара пожала плечами, но вкупе с печальным выражением лица, это было скорее “нет”, чем “не знаю”, и мальчик понурился. Винсент ожидал, что сын будет сидеть у постели матери, но Донат стоял у окна и машинально дёргал деревянную створку. Он бросал частые, быстрые взгляды на Миру, на её перевязанную голову. Губы его кривились, точно он собирался расплакаться, но тёмные глаза глядели незнакомо: серьёзно, как у взрослого. Будто тень легла на лицо ребёнка, которого Винсент помнил всегда весёлым и насмешливым. Дара поднялась, сделала знак выйти и Кристине.