По краю лезвия смычка
Шрифт:
— Ну… Раньше я от тебя такого не слышала просто.
— Ладно. Ты разыгралась? Давай пять минут и начнем.
— Хорошо…
— Понимаешь, — Лера запрокинула голову, вглядываясь в ярко-голубое небо, — играть на скрипке можно и до старости, а вот кататься…
— Но можно же тренировать! — Мирра вдруг так искренне испугалась за подругу, сама не понимая почему.
— Можно. Но я еще не решила. Я думаю… Может, стать спортивным психологом. Ну вот. Читаю иногда. Что-то на эту тему. Интересно. Нравится.
— Чем бы ты ни занялась, у тебя все получится.
— Поехали?
— Давай…
Запела
— Браво, Войсковицкая! А ты в неплохой форме. Как думаешь… Выберемся отсюда до чемпионатов?
— Ворон?!
— Смотрите! — мальчишка, что стоял вместе с Кириллом, пальцем показывал на висевшие повсюду сухие венки. — Смотрите, розы! Они оживают!
Мертвые, сухие розы на окнах и балкончиках, венки на деревьях, все они ожили, и так радостно стало, так хорошо! Аромат цветов, пляшущие снежинки, все, как и прежде, когда девочки вместе с музыкой попали сюда в первый раз!
Лера летела, кружилась, баюкала на плече воображаемую скрипку, а Мирра играла чудесную, дивную мелодию. От этой музыки все расцветало вокруг, мелодия так шла этому сказочному миру.
Как катается Войсковицкая, Ворон не раз видел, грацией и четкостью движений восхищался, конечно, но почему-то сейчас он на нее не смотрел. Сам не понимая, что с ним, прилип глазами к тонким, легким, быстрым пальчикам девушки, что играла на скрипке. Худенькая, в очках, она была похожа на совенка, и Кириллу вдруг на мгновение почему-то стало страшно за нее. Как будто она сейчас исчезнет…
— Ух ты! Здорово! — Имке захлопал в ладоши, потому что такого, что эта пришлая на коньках вытворяла, он еще не видал!
Старая Агена сидела в кресле и вязала, тихонько напевая себе под нос дивную, удивительную мелодию, чудо какую хорошую, и как только она пришла в ее дурную голову, такая красивая? Или она ее слышит? Ой, беда… беда!
Она хотела вскочить и бежать, но ветер разбил окна в доме, загасил камин. Туча нависла над нарядными, словно игрушечными домиками, а черный вихрь бил окна, валил с ног тех, кто распахнул свои двери навстречу чудесной мелодии, навстречу цветущим розам…
Сердце Кирилла сжалось, он махал руками, бил снежками в огромную воронку черных птиц, налетевших не пойми откуда, а когда вороны с оглушительным карканьем исчезли, девчонок уже не было. Только огромные, с толстыми линзами очки лежали на том месте, где стояла Леркина подруга. Ворон вспомнил старенькую «Соньку» и музыку… Это была она, та самая музыка!
— Смотрите! Что…что это? — прошептал принц, протягивая раскрытую ладонь.
На кружева его смешного, трогательного, будто из диснеевского мультика камзольчика падал…черный снег. Кирилл поднял голову, затем огляделся и увидел, что вся улица вышла. Люди поднимали к небу бледные лица, плакали дети, причитали старики, и вдруг кто-то крикнул:
— Рыцари! Рыцари! Черные рыцари! Они нас спасут! Спасут!
И все бросились к людям в черных, блестящих
Застучали топоры. В домах заколачивали разбитые окна глухими, уродливыми ставнями. Цветы исчезли. Кирилл заметил, как двое рыцарей выволокли старика, отобрали скрипку, такую же, как у Леркиной подружки, и, сломав ее, потащили музыканта куда-то.
Пока они втроем, стараясь не привлекать к себе внимания, окольными путями пробирались к Мельнице, наткнулись на несколько разбитых скрипок. А вот еще одна… Большая. Как ее… Виолончель. Почему-то Кириллу стало и больно, и злость поднялась в душе на такую несправедливость! Зачем? Он к музыке был равнодушен, как он всегда думал, но вид раздавленной, сломанной вещи, которую кто-то делал с любовью, возможно не один день… За что?
К вечеру все стихло. Только карканье. Тревожное. Тоскливое. Как… на кладбищах. Юноша вспомнил — два года назад, осенью, хоронили бабушку. Дождь, сухие листья под ногами. И вот такое же точно карканье над головой.
Глава 7
Королевство Заснеженных роз
Подвалы Розимира — Санкт-Петербург
Квартира Антиквара
Беда
— Кап… кап… кап…
— Каррр! Каррр! Каррр…
«Вода капает… Или нет. Вороны каркают? Нет, все-таки вода…» — сознание медленно возвращалось из темной, спасительной пустоты. В какой-то момент Лере показалось, что вот сейчас она очнется! Белые простыни, запах лекарств, капельница в руке, заплаканная мама рядом. И все это, наконец, кончится. Ей расскажут, что с ними случилось, и все встанет на свои места! А то аттракцион слегка затянулся. Хватит!
— Кап… кап… кап…
— Каррр! Каррр! Каррр…
Оба звука будто соревновались между собой — кто тоскливей и жалобней. Она так и не смогла выбрать. Ничья.
Спина болела. Будто камни под лопатками. Так и есть — пол каменный. Рука нащупала что-то… Похоже на сухую траву. Черт… Темно. Не видно ни…
— Каррр! Каррр! Каррр!
Девушка вздрогнула и посмотрела вверх — туда, откуда доносилось это ненавистное карканье! В ту же секунду с маленького узкого окошка под самым потолком вспорхнули черные птицы, и свет наконец-то проник в…
— Что это? Тюрьма? Миррка? Мирра!
Скрипачка лежала в углу, свернувшись калачиком. Лера бросилась к ней. Краем глаза заметила, что и коньки, и Мирркин драгоценный инструмент валяются в углу. Целехонькие! Слава Богу…
— Мирр… Миррка! Миррочка, не пугай меня… Очнись, пожалуйста!
— Ооо… Ааааа…
— Тебе плохо? Где болит?
— Ооооо…
— Голова?
— Оч…
— Очень больно, да?
— Оччки…
— Нет очков. Видимо, упали. Или разбились. Давай, очнись! Попробуй сесть… Вот так.