По краю огня
Шрифт:
И он сделал.
А потом протянул к ней руку, назвал ее по имени, и Орнелла наконец-то пришла в себя. Дуга арбалета резко взлетела вверх, пальцы сжали спусковой рычаг.
— Стой! — хрипло выдохнула она. — Или, клянусь Антаром, я пристрелю тебя как собаку!
Молодой человек опустил руку. Вгляделся в ее лицо, странно, пугающе улыбнулся и медленно сделал еще один шаг вперед. Орнелла сдвинула брови. Стальной наконечник болта, поймав блик от фонаря, уставился прямо в грудь кадету Д’Освальдо. Тот не обратил на него внимания.
— Как собаку, значит? — пробормотал он. И опять улыбнулся всё той же пугающей, какой-то голодной улыбкой. — Договорились. Стреляй.
— Стой на месте! — дернулась Орнелла, вскидывая арбалет. — Я не шучу!
— Я тоже, — ответил он.
А
«Ненавижу», — подумала Орнелла, натягивая колючее одеяло до самого подбородка. Да, Реджинальд Стрэттон успел вовремя. И его другу повезло, что болт он поймал в плечо, а не в грудь. Конечно, Орнелле повезло тоже — удайся ей то, что она обещала обидчику, жизнь ее уже была бы кончена. Хвала богам, обошлось. Стараниями графа, ни у кого не возникло сомнений в том, что кадет Д’Освальдо сам нажал на рычаг своего арбалета в попытке произвести впечатление на девушку, и предсказуемо поплатился за это. Десять суток в карцере — еще легко отделался, подумала Орнелла. Могли и больше дать. Жаль, не дали…
Веки ее потянуло книзу. Темнота окутала Орнеллу со всех сторон — приятная, сонная — и тут же вновь всколыхнулась ярко-желтым пятном масляного фонаря. Растаял во тьме за углом плащ Реджинальда Стрэттона, совсем близко послышались голоса начальника караула и его бойцов, а стоящий у ворот кадет Д’Освальдо поднял руку, коснулся плеча — и, взглянув на свою окровавленную ладонь, вдруг улыбнулся. Мягко, умиротворенно, а не той застывшей перекошенной улыбкой, от которой бросало в дрожь. Чему он радовался? Тому, что остался жив? Или тому, что она, Орнелла, едва не угодила за решетку по его милости?
— Скотина, — беззвучно прошипела герцогиня, вновь открывая глаза. — Ненавижу… Как я тебя ненавижу!
Она перевернулась на бок, и взгляд слипающихся глаз упал на пустую соседнюю койку, принадлежавшую кадету Д’Элтар. Эти южане! У них у всех головой беда!..
Нынче ночью Кассандра стояла на карауле в передней — то есть, конечно же, на самом деле торчала в уборной в компании своего разлюбезного «братца», бросив пост. И пусть южанкой она была только наполовину, по мнению Орнеллы, дурила она сейчас за весь род Алваро скопом. «А если обход? — тревожно подумала герцогиня, прислушиваясь к тишине. — Если их с поличным поймают? Трибунал не трибунал, а ведь в карцер она точно залетит, как тот Д’Освальдо!» Кадет эль Тэйтана тихо, сердито фыркнула себе под нос. Реджинальда Стрэттона, не ко времени давшего слабину, она сейчас очень хорошо понимала. И за подругу беспокоилась всерьез — а той всё было как с гуся вода. «Уперлась рогом, и хоть кол ей на голове теши! — мысленно плевалась герцогиня. — Дай да подай ей этого мага! За детство, что ли, не насмотрелась?..»
Еще раз сердито фыркнув, Орнелла перевернулась на другой бок. Зевнула, с опаской прикрыла глаза, вновь ожидая увидеть всё тот же проклятый фонарь, но боги над нею сжалились. Одна тревога прогнала другую, усталость взяла свое — минуту спустя кадет эль Тэйтана уже спала как убитая. И ей, как когда-то кадету Стрэттону, снилась большая белая ворона: она сидела на краю умывальной тумбы и мерно постукивала по дереву острым когтем, только глаза у нее были не голубые, а карие. Совсем темные, странно знакомые и почему-то очень печальные.
…В шестом часу утра в центре комнаты под номером тридцать один, на втором этаже доходного дома Лусетиуса, что на Медной улице, закружился мутный воздушный смерч. Чуть приподнявшись над полом, он раздался в стороны, выпуская из своих объятий дрожащего под плащом человека, и с тихим хлопком растаял в темноте. Человек звонко чихнул. Потом щелкнул пальцами, зажигая свечу на столе, и присел возле погасшей печи. Дрова в ней совсем прогорели. И пусть в комнате было не в пример теплее, чем в скальной пещере близ лагеря Райленд, его всё равно бил противный озноб.
«Скорей бы весна, — подумал Нейл, заново разводя огонь и протягивая к печурке заледеневшие руки. —
При воспоминании о семье Нейл нахмурился. Прошло уже больше недели, как как первый алхимик Геона покинул столицу, а вестей от него не было до сих пор. Так непохоже на отца! «И это внезапное исчезновение посреди ночи, — тревожился Нейл, поднимаясь, подходя к столу и разжигая спиртовку. — Ведь он никуда не собирался, иначе сказал бы — не мне, так маме… Что случилось? Почему он уехал? Куда? Что за спешка — да еще и без всяких объяснений?» Молодой человек пристроил на спиртовку чайник и потянул с плеч плащ. Объяснений своему поспешному бегству герцог эль Хаарт действительно не оставил. Одна короткая записка, что утром передал герцогине глава охраны, да и в той ничего конкретного. «Вынужден срочно уехать. Когда вернусь, пока неизвестно, обстоятельства потребовали личного присутствия» — и больше, кроме подписи, ничего! Вивиан показала Нейлу записку, надеясь, что сын сможет хоть что-то прояснить, но тот в ответ лишь развел руками. Он понятия не имел, что всё это значит. И пусть, как мог, попытался успокоить мать, однако забеспокоился не на шутку. Боги с ними, с теми «обстоятельствами», в конечном итоге, первый алхимик на службе короны и понадобиться ей может в любую минуту, но это молчание!.. «Только бы не Дымка, — думал Нейл, невидящим взглядом уставившись на закипающий чайник. — Только бы не во дворце! Ведь тогда… Демоны! И даже у Райана не спросишь — когда он нужен, так его нет!»
Чайник вскипел, и молодой человек, погасив спиртовку, потянулся к полке. Убрал в сторону завернутый в полотенце хлеб, отодвинул пустую жестянку из-под чая, что кончился еще вчера, и достал небольшой глиняный горшочек с медом. Мед был дешевле сахара, и Нейл из соображений экономии давно перешел на него — без особой охоты, но что поделать. «Зато сейчас как раз ко времени, — подумал он. — И на пользу». Приготовив себе травяной отвар, Нейл щедро сдобрил его ложкой укрепляющей настойки, добавил пару ложек меду, выпил и, зевая, принялся раздеваться. Комната уже нагрелась, огонь весело плясал за решеткой железной печки, а глаза слипались. Вот-вот рассвет. Молодой человек нырнул под одеяло и свернулся калачиком, чтобы скорее согреться. Проклятая зима! И ведь даже огня не разожжешь в пещере той, чтоб ненароком себя не выдать!.. Подумав о стылых камнях, фантомаг снова зябко повел плечами. Но, закрыв глаза, улыбнулся — его мучения того стоили.
— Сандра, — пробормотал он. И улыбнулся снова. Он все-таки ее нашел. Все эти бессонные ночи, все эти бесчисленные темные окна — всё это было не зря. И Сандра не стала сердиться, что он тогда не пришел. «Я понимаю, — сказала она. — Орнелла мне рассказала… Но это неважно, Нейл! Главное, что мы больше не потеряемся — ведь правда же?» Он кивнул в ответ. А потом они сидели рядышком на широком каменном подоконнике, и Кассандра, кутаясь в одеяло, болтала без умолку, то и дело касаясь пальцами белого вороньего крыла, — словно боялась, что фантом исчезнет. Но он не исчез. Он растаял. Всего через час с небольшим, увы, снег в тепле живет недолго… Однако и это была победа — к тому же, условиться о следующей встрече друзья успели. Спустя несколько дней белая ворона вновь осторожно ударила клювом в заветное окно, и оно приоткрылось ей навстречу. Так и повелось: стоило кадету Д’Элтар или кому-то из ее подруг заступить в ночной караул в передней женской казармы, как темная уборная в самом скором времени наполнялась тихим шепотом, смехом и дробным постукиванием когтей вперемежку с шелестом крыльев. Жаль, видеться им удавалось нечасто, когда два раза в неделю, когда один, а дольше двух часов фантом еще ни разу не продержался. «Как же заставить его говорить? — уже засыпая, думал Нейл. — Бьюсь, бьюсь, да всё без толку! Может, завтра, в библиотеке…»