По локоть в крови
Шрифт:
Кровь, словно дым из трубы в морозную ночь, стала сочиться и рассеиваться вокруг меня. Все сильнее ощущалась слабость. Конечности стали неметь, на уши давить тяжесть, в глазах помутнело. В одно мгновение водные массы накинулись на меня удавом, и я захлебнулась.
— Зараза! Кто-то попал в Катилину!!!
— Что? — воскликнул вампир, впиваясь взглядом в толпу, сцепившуюся на корабле в борьбу за жизнь.
— Дхампир скинул ее в воду!
Не раздумывая, черноволосый мужчина скинул с себя куртку и побежал к воде, на которой плясала
— Марк, теперь наш выход. Она при тебе?
Вампир, не изменившись в лице, показал сеть, сотканную из тонкой веревки. На такую можно ловить лишь очень небольшую рыбу.
— Тогда вперед.
Белокурый мужчина и рыжеволосая старейшина взмыли в воздух и пронеслись над водой как две падающих звезды. Так же стремительно и неожиданно они обрушились на корабль и на Мефистофиля. Когда мужчина был окружен со всех сторон, схватка прекратилась. Все замерли в нерешительности и настороженной внимательности. Каждый мускул и каждое чувство всех присутствующих были обострены до предела. Воздух стал сгущаться.
Прижимаясь спиной к стене, чтобы нападение сзади не застало его врасплох, Мефистофиль оскалился:
— Неужели вы думаете, что вам удастся меня победить, Элизабет? Один вампир, хоть и старейшина…. Признаться, я оскорблен.
— Я не одна, — ехидно дернув бровью, ухмыльнулась Элизабет.
В этот момент, сверху на существо упала сеть, а рядом с ним приземлился Марк. Мефистофиль поначалу хотел усмехнуться и разорвать ее в клочья, но неожиданно она стала обжигать его плоть. Не просто обжигать, а разъедать ее, как серная кислота разъедает кожу человека, а по кораблю стал распространяться запах паленого.
Сквозь толпу, с воинственным криком пробирался свартальф. Занеся топорик, совершенно неожиданно для всех он разрубил сеть и оскалился на старейшину.
— Ручной песик, — взревел Марк, хватая гнома и поднимая над головой. Он хотел разорвать существо пополам, но его остановили.
— Стойте! — Мефистофиль еле мог говорить, — я пойду с вами, но отпустите свартальфа.
— Так-то лучше, дхампир!
Они на меня пялились. Нет, совершенно определенно они сидели и пялились на меня, как на статую свободы или Биг Бен, или на худой конец, на Эйфелеву башню. Прекратив пялиться, они стали переговариваться:
— Четыре…
— Да, четыре….
— И прямо в грудь….
— Ага. Туда.
— И ни одного шрама.
— Ни одного.
Тишина…
— Это ты ее… ну… того?
— Нет, не я…
— Что он ее того?
— Ээ… Он мед брат!
— Аа… В жопе я видел этих медиков. Они тут явно ни при чем. Эта женщина всегда была живучей сучкой.
Они снова пялились. Их взгляд был словно горячим лучом прожектора, и я едва ли не начала дымиться от поднявшейся температуры. И не понимала, почему кто-то мог назвать меня женщиной или сучкой. Насколько знаю, я всегда была образованной и уважаемой леди.
К удивлению, почувствовалось что-то еще. Это был не взгляд, не голос…. точнее, голос, но как
— Ты, глупая тварь, думаешь, тебе удастся долго так продержаться?
Хм, создавалось впечатление, что мой внутренний голос отчего-то меня недолюбливает. Может я его успела обидеть?
«Я собираюсь продержаться так всю жизнь! Ээ… глупая вы… тварь! Вот как-то так».
Попытавшись припомнить обстоятельства, которые могли привести меня в подобное положение, я заработала головную боль. Ничего конкретного с того последнего вечера, когда леди Кэтрин на меня разозлилась, я не помнила. Только какое-то странное место, где я не могла ни говорить, ни шевелиться, ни реветь. Почувствовав, что взгляд присутствующих стал меня напрягать, я резко открыла глаза. Трое глазевших на меня подскочили от неожиданности и отпрянули. Девушка, восточной внешности с красивыми карими глазами и шикарными длинными черными волосами, даже схватилась за сердце. А черноволосый мужчина и афроамериканец, который, кстати, возможно и назвал меня сучкой, подскочили и замерли, глядя на меня.
— Что уставились, призрака увидели?
— Катилина, ты в порядке? — как-то неуверенно и озадаченно протянула девушка, не переставая пялиться.
Оглянувшись, в поисках кого-либо еще, я никого не заметила.
— В полном, — я раскрыла одеяло и резко встала, чтобы пройти в уборную. Послышались тактичные покашливания и одно замечание:
— Женщина, да ради такой задницы, я готов снова сменить ориентацию!
Просверлив гневным взглядом афроамериканца, я заметила краем глаза зеркало и увидела, что стою совершенно обнаженная. Стоп! Кто это смотрит на меня из зеркала???
Не обращая внимания на замечания и покашливания присутствующих, я как завороженная шла к зеркалу, не в силах оторвать взгляд от больших медово-карих глаз. Я гладила свои розовые щеки и рыжие кудри, не в силах поверить, что все это настоящее и живое, что все это принадлежит мне. Наконец, все встало на свои места, и я поняла, что это за голос сидел внутри меня!
— Катилина! — послышался настойчивый зов леди Кэтрин.
— Мама!!! — я, не веря своему счастью, кинулась в объятия женщины, которая, вопреки моим ожиданиям, встретила меня холодом и отстраненностью.
— Немедленно оденься.
Оглядев комнату в поисках одежды, я заметила, что женщина восточной внешности протягивает мне халат. Впрочем, по величине он больше был похож на тяжелые бардовые шторы лохматых веков.
— Теперь обнимемся? — улыбнулась я.
— Теперь немедленно за мной. А вы оставайтесь здесь. У меня к вам будет разговор.
Она отчеканила это таким тоном, будто бы я нашкодившая школьница, а она директриса школы. И те трое, что пялились на меня, как минимум мои подельники в тяжком преступлении. Тем не менее, я поспешно поплелась за моей любимой леди Кэтрин чуть ли не вприпрыжку, норовя в каждый удобный момент повиснуть на ее шее, отчего она лишь больше замыкалась и нервничала.