По направлению к любви

Кандауров Александр Аркадьевич

Так у тебя появится первый из хранимых тобою трёх автографов. За ним последуют Иосиф Бродский и Михаил Горбачёв.

А ещё у тёти Гали есть муж дядя Лёша, который в своей весёлой питерской молодости с кем только не покутил. Бывал и в компании Сергея Есенина. Недрогнувшей рукой снимет дядя Лёша – светлая ему память! – известный любителям поэзии бирюзовый пятитомник Есенина со своей книжной полки и вручит тебе, начертав следующую дарственную надпись: «Сашенька, дарю тебе пятитомник. Это память сердца о том, с кем я встречался сорок с лишним лет назад и

немножко жил. Люби его так, как я в свои семьдесят лет люблю сейчас. Дядя Лёша».

И, наконец – как будто этого счастья мало! – тебя отпускают одного на «Ракете» прокатиться через Азовское море из Ейска в город Жданов и обратно. Ты мчишься по морским волнам на подводных крыльях и сочиняешь письмо в город Нью-Йорк своему деду.

Ты напишешь ему о поэтах из толстых журналов, которых – поэтов – он не знает, о его добрых ейских сёстрах, которых он помнит и любит, о ярком азовском солнце и быстром белом корабле.

В Жданове ты забежишь на почту и опустишь письмо в почтовый ящик, не догадываясь ни о Белосарайской Косе, ни о семействе Безухов, ни о будущей своей жене и маме Ладочки и Арканьки, ни о том, как часто тебе предстоит бывать в этих краях, как сроднятся с этим местом твои старшие дети – ни о чём!

Ты летишь обратно в Ейск, взгляд твой скользит по темнеющим волнам, кончается такой бесконечный, такой счастливый, такой летний день, тебе грустно, а почему – теперь не вспомнить.

11

На следующее лето ты устраиваешься путевым рабочим. Железная дорога недалеко от дома, тебе пятнадцать лет, а посему ты работаешь только с восьми до двух. Ты домкратчик.

Ещё прохладно, когда ты прибегаешь к «железке», и мрачный бригадир ставит крестик напротив твоей фамилии в списке бригады. Вместе с другими мужиками и бабами ты облачаешься в оранжевую безрукавку и едешь на дрезине или в раздолбанном облезлом вагоне за Астрахань-вторую. Там вы меняете шпалы.

Ты руками разгребаешь щебень, засовываешь лапу домкрата под рельс и поднимаешь его вместе с несколькими шпалами, со скрипом качая вверх-вниз длинный и грязный рычаг. Мужик огромной кувалдой бьёт по зависшим шпалам, те падают и их уволакивают, ухватив здоровенными щипцами, чтобы не трогать руками ядовитый креозот, которым они пропитаны. Под рельс вместо них просовывают новые шпалы, ты опускаешь рельс, и кто-нибудь вколачивает в них новые костыли, крепя к ним таким образом рельс. Ты быстро осваиваешь это нехитрое ремесло.

Здесь ты впервые услышишь, как матом не ругаются, а на нём просто разговаривают бабы всех возрастов, от двадцати до пятидесяти, ничуть не смущаясь твоим присутствием.

Недели через две ты принесёшь домой новенькую ярко-зелёную ассигнацию с Лениным – пятьдесят рублей. На эту зарплату ты купишь для дома транзисторный приёмник «Планета», а ещё билет до Питера, куда мама с папой собрались в гости к маминому двоюродному брату дяде Володе Бычкову.

«Планета» будет много лет рассказывать про новости и погоду, а по воскресеньям поздравлять всех с добрым

утром и хорошим днём, а эту поездку ты не забудешь никогда.

Тебе так и было сказано: хочешь ехать – заработай на билет.

Конечно, хочу. Кто же не хочет поехать в Ленинград?

Тебе ещё не доводилось бывать в большом городе, не считая детской поездки в Москву, из которой только и запомнилось, что очередь из машин-такси, ожидающих клиента, папа в форме с мамой и с тобой на вокзале идёт вдоль этой очереди «Москвичей» и «Волг» с оленями на капотах, мы садимся в огромный блестящий чёрный ЗИМ, другие таксисты ропщут, а весёлый дядька за рулём отбивается: «Ну что бузите? Не видите – лётчик на ЗИМе хочет».

12

Про ленинградского дядю Володя Бычкова ты знаешь только то, что в юности он подвизался в кино у режиссёра Ефима Дзигана, потом заделался химиком, на войне очень быстро попал в плен, где мыл колбы в химической лаборатории у немцев, за что впоследствии был бит на допросах в СМЕРШе и даже сидел в советском лагере, и ещё что он обязательно один раз в день буквально на пару минут забегает в рюмочную в доме напротив, и что у него никогда не было жены и детей, зато подружек навалом.

Дядя Володя умеет невероятно быстро и очень красиво писать крохотными печатными буквами. У него необычное отчество – Минович. А ещё у него большая библиотека, только у нас в Астрахани многотомная классика, а у дяди Володи много фантастики и научно-популярных книг и журналов.

На время нашего визита он переедет к подруге, а нам отдаст свою комнату в гигантской коммуналке, в которой ты вплоть до отъезда будешь встречать всё время новых, незнакомых тебе людей, причём удивляться этому будешь только ты, а они будут вежливо здороваться и проходить по своим делам, чем будут изумлять тебя ещё больше.

Дядя Володя будет одну за другой курить сигареты «Солнце», роняя пепел на лацканы пиджака. Тебя он будет называть по-старинному «племянничек», всё время при этом посмеиваясь, и тут же, без размышления, подарит тебе популярное изложение теории относительности Эйнштейна в переводе с английского.

Он поведёт нас на концерт ленинградского мюзик-холла и в театр Райкина, будет показывать свой любимый Ленинград, при этом всё время посмеиваясь каким-то своим мыслям. Усадив тебя с мамой в кондитерской, он увлечёт папу в свою рюмочную. «Ирочка, мы буквально на одну минутку».

В Питере ты впервые увидишь троллейбус и попробуешь цветную капусту. Капуста понравится тебе больше, чем троллейбус. Её будет готовить дяди Володина подруга – демоническая дама из вымирающего племени коренных ленинградцев, очень похожая на молодую артистку Раневскую. Она тоже много курит, громко говорит и заразительно смеётся.

В 70-е годы дядя Володя единственный из всей родни посетит твоего американского деда, каким-то образом получив загранпаспорт и визу, обгорит на пляже Де Сото Бич, до основания прокурит дедов флоридский дом своим «Солнцем» и сломает, упав с дедовой лестницы, ребро.