По-настоящему
Шрифт:
Полночи я проревела в подушку. Я не плакала так, когда уехал Стёпа: наверное, просто была в шоке от того, что произошло между нами. Не рыдала, когда уезжала Наталья. Видимо, так надо было – чтобы хватило на эту ночь.
Когда Стёпа прислал уже привычную эсэмэску: «Spokojnojnochi, Baby!» – я ответила ему что-то такое нервное, что он позвонил в ту же секунду.
– Что случилось, Риша?
– Мой брат уезжает в Чечню…
Стёпа утешал меня, говорил какие-то ласковые слова, а за ним ярким фоном шумела Москва: гудели машины, выли сирены… И мне становилось только хуже от
Мы попрощались, и, как только в трубке раздались короткие гудки, из меня неконтролируемым потоком хлынули слёзы. Я ревела, пока не погасли фонари во дворе, а они всегда отключаются ровно в два часа ночи. В два часа ночи отключилась и я.
Заниматься всё труднее и труднее… Тяжелее всего оказалось зубрить даты по истории – в таком объёме это просто катастрофа. Я написала больше пятисот маленьких бумажек с разными датами и обклеила всю мебель в квартире, но всё равно, как только я начинаю решать какой-нибудь тест, там непременно оказывается хотя бы одна дата, которой я не знаю…
Только вот этого мне и не хватало. Я возвращалась домой с подготовительных курсов и у собственного подъезда нос к носу столкнулась с Максимом.
– Привет, – с деланной непринуждённостью сказала я. – Ты что тут делаешь?
– Привет, – ответил он радостно. – Тебя жду.
Пригласишь подняться?
– Нет.
Он удивился:
– Почему?
– Потому что это не нужно. У тебя какое-то дело?
– Ну, вообще-то… – замялся он, – вообще-то, ничего особенного. Хотел узнать, как ты, как к экзаменам готовишься. У меня вот завтра первый. Я поступаю на экономический.
– Молодец. Что сдаёшь?
– Тест по математике. Смесь алгебры и геометрии. А ты когда?
– На днях. Семнадцатого первый экзамен.
– Ты же на юрфак поступаешь?
Я кивнула.
– Марин, может, прогуляемся, сходим куда-нибудь в кафе, а?
– Макс, ты прости, но у меня сейчас нет ни минуты. Правда.
– Я тебе позвоню, ладно?
Я снова кивнула.
– Ну пока?
– Пока.
Он повернулся и, постоянно оглядываясь, пошёл прочь. Только когда Макс скрылся в арке, я достала ключи от подъезда. Почему-то мне было очень неуютно от самого факта его прихода. Захотелось даже рассказать об этом Стёпе. Только о чём «об этом»? О записке на последней странице тетрадки, о телефонных звонках и об этом странном «визите»? Вроде и рассказывать нечего…
А Оля уже который день обсуждает со мной, как отговорить Диму от второй чеченской командировки. Мы обе понимаем, что это невозможно и что он всё равно поедет. И обе настолько сильно любим его, что не можем говорить ни о чём другом. В том, что Оля влюблена в моего брата, сомневаться не приходится. И в том, что он отвечает ей взаимностью – тоже. И оба они, как два маленьких глупеньких ребёнка, боятся признаться себе – не то что друг другу! – в своих чувствах.
В конце концов я не выдержала. И сказала Оле, что никто другой не уговорит Диму – только она.
– Почему ты так думаешь?
– Ну ты же не можешь не понимать, как он к тебе относится!
Оля
– Марин… Не надо. Это всё так… неправильно. Дима – твой брат и друг мне, и Дик… так мало времени прошло. Я не могу, не могу позволить себе любить.
– Оля, ты не понимаешь, – я даже немного разозлилась. – Ты правда совсем не понимаешь, что между вами происходит? Не говори глупостей! Дика ты уже не вернёшь, а Диму ты вполне можешь потерять. Ты хоть знаешь, каково это – каждую минуту думать о нём и не иметь никакой определённости, не знать, жив ли, не ранен ли, не болен ли… Каждый день сходить с ума от волнения и жить от одного звонка до другого? Это в тысячу раз хуже, чем потерять раз и навсегда, потому что ты будешь терять его и прощаться с ним ежедневно, слушая выпуски новостей! – я уже кричала, со слезами в глазах и в голосе. Оля смотрела на меня круглыми от удивления глазами. – Как вы можете быть такими идиотами? У вас есть взаимное чувство, но вместо того, чтобы растить его, чтобы наслаждаться каждым проведённым вместе днём, вы собираетесь устроить триллер с мелодрамой и перестрелками! Глупо же, глупо!
И тут я увидела на пороге комнаты Димку. Он стоял в дверях, глядя то на меня, то на Олю. Он всё слышал. Меня словно окатило холодной волной. Я зачем-то схватила со стола тетрадку и телефон и выскочила из комнаты, промчалась через коридор, не глядя сунула ноги в первые попавшиеся туфли и бросилась вон из квартиры. Мне казалось, стены душат меня. Очнулась уже на набережной, на том месте, где мы со Стёпой много раз целовались и просто смотрели на реку. Я стояла там одна, слёзы застилали глаза, и я не видела ничего, кроме сияния воды, переливающейся на солнце всеми оттенками синего и золотого.
Та-да-там, та-да-там! – негромко пискнул мой телефон. «STEPAN» – высветилось на дисплее.
– Привет, – сказала я в трубку.
– Привет, – ответил любимый голос, по первым звукам которого я поняла, что Стёпа чем-то расстроен.
– Что-то случилось? Ты грустный.
– Я просто скучаю по тебе…
– И всё?
– Ну и… волнуюсь немного. Завтра творческий конкурс…
Я старалась подбодрить Стёпу перед экзаменом, он спрашивал меня о брате. Когда разговор закончился, я ещё немного постояла на нашем месте и потихоньку пошла домой.
Дверь мне открыл Дима. Губы у него были такие красные, что у меня не осталось сомнений: они с Олей не теряли времени даром. Оля, румяная, с абсолютно счастливыми глазами, сидела на кухне над чашкой остывшего чая. Брат засуетился: поставил чайник, достал мою чашку и любимое печенье. Мы молча, лишь обмениваясь улыбками, пили горячий чай с молоком, и вдруг Димка накрыл одной рукой мою ладонь, а другой – тонкую руку Оли.
– Ты как всегда не по возрасту мудра, сестрёнка, – сказал он. – Спасибо тебе.
– Спасибо, – одними губами прошептала Оля.
И мне сразу стало как-то легко и приятно. Как будто я сделала что-то важное.
– Ну! Ну, рассказывай! – я буквально набросилась на Олю, когда Дима вышел в коридор к телефону.
Оля опустила глаза.
– Ты была права, – улыбнулась она. – Мы… нас тянет друг к другу. Никто не хочет торопить события, но…
– Он едет?
– Он будет думать. Скорее всего, останется.
Хоть бы, хоть бы, хоть бы… Я так хочу, чтобы Дима никуда не уезжал…