По найму
Шрифт:
— Неприятно пробудиться?
— Ну хорошо, только не больно.
— Вот так?
Леди Франклин тихо вскрикнула:
— Как прописал доктор!
«Да-а, особой радости в ее голосе не прозвучало, — размышлял между тем Ледбиттер. — Мое обращение ей, похоже, нравилось больше. По крайней мере, я ее не щипал». Он нажал на акселератор, машина понеслась, а в душе у него творилось что-то невообразимое, теснились противоречивые чувства. Отчаяние. Обида. Ревность. Наконец обида взяла верх. Казалось, случилось землетрясение: крыша над головой рухнула, стены обвалились, почва уходила из-под ног. Придумать
Как следует затвердив этот текст, он затормозил у дверей отеля.
— Разве мы уже приехали?
— Кажется, да, — сказал Хьюи.
Ледбиттер вышел из машины и открыл дверцу, держась за ручку так, словно боялся испачкаться.
Леди Франклин не смотрела в его сторону. Она стояла в двух шагах от него и ждала, пока выйдет Хьюи. Затем взяла его под руку, и они двинулись к отелю. Уже в дверях она вдруг сказала:
— Подождите минутку. Я кое-что забыла в машине.
— Что именно? Я пойду и принесу.
— Нет, нет, я сама.
Машину она нашла не сразу. Ледбиттер отогнал ее на стоянку, где она затерялась среди других, в сумерках казавшихся совершенно одинаковыми. Наконец леди Франклин заметила высокую фигуру водителя: склонившись у дверцы, он запирал замок.
— Стив, — сказала она, не надеясь, что сможет выговорить это имя, но все же выговорив.
Ледбиттер выпрямился, но остался на месте. Тогда леди Франклин подошла к нему и протянула руку.
— Стив, не сердитесь на меня, — сказала она.
— За что же, — пробурчал он, взял ее руку в свою и тотчас отпустил.
— За все. Вы были мне верным другом.
— Миледи, — начал было он.
— Нет, нет, ничего не надо говорить. Теперь мне все ясно и без слов, да и вам, надеюсь, тоже.
— Но вы, наверное, не понимаете, — начал опять Ледбиттер хриплым голосом.
— Не понимаю? — повторила леди Франклин.
— Да, миледи, вы, наверное, не понимаете, почему я тогда... — Он чуть было не задохнулся, так важно было ему высказать то, о чем он все это время думал. Сделав отчаянное усилие, он все же закончил: — Почему я тогда так поступил.
Она молча смотрела на него, слегка приоткрыв рот.
— Я сделал это потому, что... потому что... — «Люблю вас», хотелось ему сказать, но на сей раз слова застряли в горле.
— Умоляю вас, не надо больше об этом, — сказала леди Франклин и, увидев, что он расстроен, расстроилась и сама. — Лучше послушайте, что я вам скажу. Вы это сделали, потому что вы один из самых добрых людей в мире.
— Вовсе нет, — ответил Ледбиттер. — Я совсем не добрый. Я сделал это, потому что... — Он снова замолчал с напряженным выражением человека, который хочет сказать что-то очень важное, но страдает заиканием.
— Если вам трудно об этом говорить, — сказала леди Франклин, честно пытаясь понять, но, увы, не понимая смысла исповеди, затеянной Ледбиттером, — то лучше не говорите ничего. Иначе вам потом может быть очень больно. Я знаю одно: вы хотели мне
— Сегодня я не видел ничего такого, миледи.
— ...если это огорчило и расстроило вас, то я действительно очень сожалею. Не сердитесь. Но об одном я все-таки не жалею...
— О чем же?
— О том, что мы опять встретились. Но я ведь хотела взять что-то в машине. Что же это могло быть?
Ледбиттер отпер машину и включил свет. Он тщательно осмотрел заднее сиденье и даже провел рукой по кожаным подушкам.
— Тут ничего нет, миледи.
— Не может быть! Я ведь сказала ему, что забыла кое-что в машине!
Она явно испытывала суеверный страх перед своей маленькой ложью и во что бы то ни стало хотела доказать себе, что сказала Хьюи правду.
— Я что-то забыла, — продолжала бормотать леди Франклин. — Я ведь сказала ему, что мне надо вернуться, и, как ни странно, у меня действительно было ощущение, что я что-то забыла. Дайте мне что-нибудь — я потом вам верну.
Он беспомощно поглядел на нее.
— А что вам дать?
— Дайте мне шиллинг.
Порывшись в кармане, он извлек монету.
— Большое спасибо. Если я забуду вернуть, непременно напомните. Кстати, как поживает ваша жена?
— Сегодня ей лучше.
— Она заболела?
— Ничего страшного.
— А как дети?
— Здоровы.
— А работа?
— Нормально. Грех жаловаться.
— Ну и слава Богу. Я очень рада, что у вас все в порядке. Я всегда надеюсь, что все будет в порядке, но далеко не всегда мои надежды сбываются, особенно когда речь идет обо мне. Но на сей раз, кажется, все действительно в порядке — в том числе и у меня.
Леди Франклин сделала паузу, чтобы послушать, что скажет Ледбиттер, но поскольку ответа не последовало, она продолжала:
— Можете меня поздравить. Я выхожу замуж. Я так счастлива! — По лицу Ледбиттера пробежала судорога, до неузнаваемости исказившая его черты. Но он промолчал. — Я так счастлива, — повторила леди Франклин. — Пожелайте мне удачи.
— Желаю удачи, миледи, — отозвался Ледбиттер, приложив немалые усилия, чтобы изгнать из ответа иронические интонации. — Да, да, желаю вам удачи.
— Вы сказали это от души! — воскликнула довольным, хоть и слегка недоверчивым голосом леди Франклин. — Но уверяю вас, Стив, если вам вдруг показалось, что мне сейчас нелегко, не верьте первому впечатлению. Просто я снова вступаю в жизнь, это мой новый выход, второй дебют. Я не имею в виду светскую жизнь, званые обеды и все такое прочее, — поспешно добавила она. — Я снова вступаю в мир нормальных чувств и нормальных отношений — вам-то он давно и хорошо знаком. Более того, я сначала поселилась в вашем мире, который для меня стал гораздо реальнее моего собственного. Он был для меня все равно что мост через пропасть, пристанище в пути. Благодаря вам я научилась многому... — Она осеклась, но тут же заговорила вновь: — Очень многому. Например, тому, что я реально существую для других людей. Теперь я реально существую для него, а он для меня. Может быть, в этом и заключается счастье — реально существовать для другого человека. Как странно, что он тоже был вашим пассажиром. Правда, он очарователен?