По обе стороны фронтира
Шрифт:
Те косились на людей, даже потихоньку переместились сами, скрыв в толпе молодняк и самок, но больше ничем не проявили беспокойства. Они казались себе могучими и сильными. Даже врагов в прериях для них фактически не было. Если не считать самого страшного существа на земле – человека. Тем более – человека на лошади.
Вблизи стадо оказалось еще больше. Оно заполнило собой всю равнину с одной стороны, и создавалось впечатление, будто море животных тянется до самого горизонта и уходит далеко за него.
Лишь теперь бизоны встревожились. Пока не слишком сильно, однако по стаду словно прошла
Но ума не было.
Вблизи команчи подтолкнули коней, вынудили их идти быстрее. Легкая рысь сменилась быстрой, та – галопом. Крайние животные попытались податься назад, но там была целая стена их собратьев. Находившиеся в глубине просто не видели опасности, стояли на месте, и сдвинуть их, заставить отойти было не так просто.
Но вот тревога неведомым образом передалась вглубь. Стадо заволновалось, сдвинулось прочь от чего-то таинственного и грозного, однако пока еще медленно, да и слишком поздно.
Охотники на полном скаку понеслись в некотором отдалении от края, и стрелы обрушились на животных рукотворным и смертоносным дождем.
Пусть не каждая находила цель, да и завалить крупного зверя одной стрелой довольно трудно, очень уж толста шкура и мало уязвимых мест, но так и стреляли команчи почти непрерывно. Некоторые бизоны уносились прочь с торчащими из туш древками, зато сначала один, затем другой завалились в пылящую после промчавшихся копыт траву.
Победный крик, вырвавшийся из уст охотников, подстегнул стадо, заставил зверей бежать быстрее, но число поверженных гигантов росло буквально на глазах.
Потом будет время разобраться, чья именно стрела поразила ту или иную цель, пока же во всем подлунном мире не было ничего важнее, чем мчаться вслед за уносящимися бизонами, вскидывать лук, целиться, подгадывать момент и стрелять, стрелять, стрелять…
Прерию заволокло поднявшейся почти до небес пылью. Из нее выскакивали всадники, в нее же убегали животные, и земля гудела от топота тысяч копыт.
Как минимум один бизон упал после стрелы Медведя. Попала ли она особо удачно или просто оказалась последней в ряду других, но ведь пал! А уж говорить просто о попаданиях и смысла не было. Медведь не считал удачные выстрелы. Но много их было, много. Коль верен глаз, и заранее знаешь, как пойдет стрела, даже на скаку всадить ее не проблема. Душа была охвачена непередаваемым азартом, как почти всегда бывает в главных занятиях, на войне ли, на охоте. Дух един с телом, руки тверды, конь – продолжение человека… И никаких посторонних мыслей. Лишь упоение мужским делом. Если в мире есть счастье, то вот оно, в пыли, криках, реве, суете…
Стадо убегало. Путь его был отмечен валяющимися там и тут тушами. Скоро, уже скоро, можно будет приостановиться, вернуться к добыче. Тут ведь главное – взять столько зверя, сколько сумеешь обработать. А охота продолжится еще завтра и в последующие дни.
Лето. Бизоны собираются в гигантские стада…
Великие Равнины вечером
Вечером
Стоянка племени была недалеко. Охота лишь самая приятная часть работы. Затем следует неизбежная разделка туш. Мясо необходимо провялить, шкуры обработать как можно быстрее и тщательнее. И хорошо, когда рядом женщины, которые всегда помогут в дальнейшем труде.
Добычи было столько, что едва успели до заката справиться с самыми необходимыми вещами.
Пока разобрались, где и чья добыча, прошло немало времени. Все должно быть по справедливости. Охотиться в одиночку очень трудно, но ведь кто-то добыл зверя! Не зря каждая стрела помечена владельцем, и опытные люди могут установить, какое попадание было смертельным, а какое лишь ранило бизона. Дальше же уже можно делить добычу по справедливости.
Обиженных не имелось. Каждая семья имела успех. Разный, конечно, так у людей не может быть одинакового умения и одинаковой удачи. Кто-то более меткий, кто-то – менее.
Медведь проявил себя настоящим охотником. Два убитых бизона, в одном из которых торчало целых три выпущенных воином стрелы – не каждому дано похвалиться таким результатом за день. Если последующая охота окажется такой же успешной, молодой воин может смело вступать в брак. Он практически доказал свою способность содержать семью, и дело за малым – дождаться конца сезона, когда размениваться на посторонние дела просто некогда, да подобрать богатые подарки родным невесты и ей самой. Возьмут – то будет хорошим знаком. Потом уже им предстоит что-то дарить родне Медведя. Если же будут возвращены…
Но о последнем варианте юноша старался не думать. Он молод, умел, удачлив. Одних ку уже набралось – не каждый в его годы может похвастать столькими подвигами. Да и имущество кое-какое имеется. Есть и ножи, и скребки, и одеяла, и лошади, и многое другое. Вплоть до шкур, которых, еще немного, и хватит на собственное типи. Просто какой в нем смысл, пока нет жены?
Бедствовать новая семья не будет точно. Ведь имеется еще и главное богатство – ружье. А с ним не пропадешь. Сколько в племени воинов? Не сосчитать. Едва не все – просто с луками. Ружье имеет разве один из десяти. Ладно, может, из восьми, но уж никак не больше.
По возрасту уже пора иметь постоянную спутницу. Пока одну, а там дальше будет видно.
Справедливости ради, Медведь и думал лишь об одной. О Тростинке. Прочие для него пока не существовали. Но Тростинка… Гибкая, с чуть вытянутым, столь непохожим на большинство индейских лицом, стройная, какая-то нездешняя…
Вот только минует сезон Большой Охоты, пройдет пляска Солнца, и обязательно надо свататься.
Даже поговорить не удается. Родные старательно следят, и вообще не слишком прилично разговаривать с девушкой наедине. Для ее репутации в первую очередь, чтобы не пришлось на какой-нибудь важной церемонии произносить неизбежное: «В моем мокасине дыра», но и молодым воинам могут поставить в упрек, мол, не чтут традиции и обычаи предков.