По обе стороны реки
Шрифт:
— Так ведь этот «Стрелец» он резиновый, надувной! А если топляк попадется? — попытался он как-то оправдаться.
— Ничего, пропорете — сами же и заклеите! Так что, бери свой рыбнадзор, и чтобы завтра к вечеру вся информация по лебедям была у меня на столе! — решительно закончил разговор губернатор.
— Николай Викторович, а… — хотел было спросить Береснев, но собеседник уже положил трубку.
Береснев привык к тому, что все получаемые от губернатора указания были предельно конкретны, и хотел лишь уточнить — лебедей нужно добыть уже завтра, или достаточно лишь установить
Рыкова деревенские мальчишки не только уважали, но и слегка побаивались. Не за угрожающий вид, который придавал ему уродливый шрам на щеке — напротив, шрам этот был, скорее, предметом тайной зависти.
«— Точно говорю — он в Чечне на гранате подорвался!»
«— Какая еще Чечня — он же старый! Я сам слышал, мужики говорили, что это у него с Афгана!»
Такие споры происходили между ними регулярно, не давая, однако, никакого конкретного ответа на мучивший мальчишек вопрос. В одном, правда, сходились все — «дядя Лёня» где-то воевал и, разумеется, воевал героически! А что ордена и медали не носит — так это только из скромности.
Причина же их боязни крылась совсем в другом. Они прекрасно знали, что если «дядя Лёня» что-то запретил делать, то за нарушение своего запрета запросто может выпороть. А эта процедура была не столько болезненная, сколько унизительная и обидная, поскольку «экзекуция», хоть и носила больше показательный характер, не причиняя никакого вреда здоровью «нарушителя», однако всегда проводилась в присутствии других мальчишек, давая им наглядный урок, что законы — пусть и местные, деревенские! — следует уважать и соблюдать.
Поэтому, получив указание «дяди Лёни» не соваться на противоположный берег «до особого распоряжения», Серёга и Лёнька не допускали даже мысли, что его можно нарушить, и, взяв свои коротенькие спиннинги, отправились вдоль своего, «родного» берега, забрасывая на ходу снасть, в надежде случайно попасть на какого-нибудь любопытного окуня, судачка или небольшую щучку-«карандаша». Успеха такая тактика им, однако, не принесла, и они, пройдя несколько километров вниз по течению, устроились на отлогом берегу напротив обширного плёса, изредка поглядывая в его сторону.
— Глянь, чайки толпой кружат! — заметил Лёнька.
— Ну, кружат, и что с того? — не понял его Серёга.
— Как это, что! — удивился бестолковости своего дружка Лёнька. — Мне папаня говорил — раз чайки кружат, значит, там окунь мальков по мелководью гоняет!
— А с чего ты взял, что окунь? — возразил тот. — А может щука или судак!
— Не, щука и судак так не охотятся! — голос Лёньки выражал уверенность. — Они только поодиночке ходят! А окунь — он стаей собирается и мальков на мелководье загоняет! Поэтому и чайки туда слетелись, надеются, что им тоже перепадет…
Забросив собственную рыбалку, мальчишки с завистью наблюдали
— Вон, смотри — там мужик на «резинке» под кустиком пристроился, видишь? Да вон, левее, у самого берега!.. Вот повезло-то мужику! Щас полную лодку надергает!..
— Точно, надергает!.. — согласился с ним второй. — А это что, моторка, что ли?
Чуть дальше плёса из-за поворота реки, не касаясь воды, вылетела необычная надувная лодка с большим пропеллером на корме. У дальнего края плёса она резко остановилась, и почти одновременно оттуда донесся звук выстрела и сразу за ним — второго…
— Видал? Дуплетом жахнули! — восторженно воскликнул Серёга.
— А чего это они? — удивился Лёнька. — Сейчас же охоты еще нет… Ой, смотри — лебеди!
И точно — по неподвижно блестевшей в лучах утреннего солнца глади плёса, набирая ход, по направлению к берегу устремилась пара белоснежных лебедей. У самого берега они плавно оторвались от поверхности, но прозвучавший в это мгновение еще один, уже одиночный выстрел бросил одного из них на крыло, и он рухнул назад в воду, отчаянно молотя здоровым крылом по воде. Вторая птица, сделав небольшой круг, неожиданно заложила крутой вираж и спикировала к бьющемуся на поверхности товарищу. Ребята с испугом наблюдали происходящую на их глазах трагедию, когда из них вдруг заметил:
— Слушай, а мужик-то куда делся? Ну, тот, с лодки!
Теперь уже они вдвоём уставились на качавшуюся у береговых кустов пустую лодку. Наконец один из них с облегчением указал рукой на берег:
— Да вон он, на берегу!
По берегу, сильно припадая на одну ногу, торопливо карабкался к расположенному на взгорке лесочку тот самый «счастливчик», удаче которого они еще минуту назад так завидовали…
— Сергей Валентинович! Вы, кажется, там мужика зацепили… — осторожно тронул Береснева за плечо сидевший у него за спиной инспектор рыбнадзора.
— Какого еще мужика? Где?… — недовольный тем, что ему мешают прицелиться, не оборачиваясь, буркнул Береснев.
Но тут до него дошел смысл вопроса, и он испуганно обернулся к инспектору:
— Ты что, сдурел?! Кого зацепил?! Ты чего всякую ерунду несешь!
— Да вон, рыбак какой-то, к лесу захромал… Испугался, видно… Чего делать-то будем?
— Делать… делать… чего делать… — торопливо забормотал Береснев, и вдруг громко заорал на инспектора:
— Давай, заводи движок! Сматываться будем!
— А как же этот… — инспектор показал рукой на бьющуюся в воде птицу. — Может, заберем?…
— Какой еще «этот», кого заберём?! — в голосе Береснева зазвучали истеричные нотки. — Заводи, говорю, придурок!..
Глава 16
Прозвучавший неподалеку взрыв взбудоражил жителей Щукино и они, побросав дела, устремились к окраине деревни, откуда донесся этот пугающий звук. Услышав его, Серёжка с Лёнькой, уже подходившие к деревне, испуганно переглянулись и припустили бегом. Рыкова ребята застали в толпе сельчан, о чем-то озабочено беседовавшего с ними.