По обе стороны утопии. Контексты творчества А. Платонова

Гюнтер Ханс

Художнику кажется, что надо показать лес или лошадь не через человеческие глаза, а так, «как они есть на самом деле» [424] . Подобные мысли характерны и для русского художника Павла Филонова: «Так зверю, наверно, человек кажется совсем не таким, как нам. Зверь, нарисовавший человека, очень бы удивил нас. Никакие детские и дикарские рисунки не дали бы, по идее, подобного» [425] .

В своем творчестве, однако, Филонов подходит к этому вопросу совсем по-иному, чем Франц Марк. В отличие от немецкого художника, который изображает идеализированных коней и серн на фоне природы как воплощение высшей духовности, Филонов ставит своих зверей в тесную связь с обществом и городской цивилизацией. Ковтун акцентирует человечность животных у Филонова, цитируя стихи Хлебникова:

424

Lankheit К. Franz Marc. Schriften. K"oln, 1978. S. 112.

425

Матюшин M. Творчество Павла Филонова // Pawel Filonow und seine Schule / Павел Филонов и его школа. Katalog. K"oln, 1990. S. 81.

Я со стены письма Филонова Смотрю, как конь усталый, до конца. И много муки в письме у оного, В глазах у конского лица [426] .

В связи с этим Ковтун подчеркивает «антропоморфизм конских голов

и, напротив, сближение с обликом животного лица человека» [427] . Для Филонова — как и для Платонова — характерен интерес к эволюции жизни на земле и к взаимодействию органических и неорганических форм. Филонов был знаком с биологическим монизмом немецкого философа Эрнста Хекеля, стремившегося к примирению религии и науки [428] . Концепция мира как однородного континуума и связанная с ней отмена иерархического расчленения мира у Филонова [429] во многом похожи на платоновское представление о градуальных переходах между состояниями вещества, о которых речь шла в начале нашей статьи. Такая модель мира открывает большие возможности в области взаимоотношений между человеком и животным, включая утопическую мысль об их родстве и будущей братской жизни на земле [430] .

426

Ковтун Е. П. Н. Филонов. 1883–1941 // Филонов П. Н. Каталог выставки Государственного Русского музея. Л., 1988. С. 24.

427

Там же. Об отношении Филонова к Хлебникову см.: Ковтун (Там же. С. 24–26). О знакомстве молодого Заболоцкого с Филоновым, искусство которого оказало сильное влияние на творчество поэта, см. вступительную статью «Метаморфозы зрения» Е. Степанян (Заболоцкий Н. Указ. соч. С. 7).

428

См.: Krieger V. Kunst als Neusch"opfung der Wirklichkeit. Die Anti-"Asthetik der russischen Moderne. K"oln, Weimar, Wien, 2006. S. 154.

429

См.: Гаврилова E. Андрей Платонов и Павел Филонов. О поэтике повести «Котлован» // Литературная учеба 1990. № 1. С. 164–173; Димеши Ж. Некоторые аспекты к сопоставлению творчества Андрея Платонова и Павла Филонова // Русская литература между Востоком и Западом. Будапешт, 1999. С. 138–154.

430

Ковтун Е. Указ. соч. С. 38.

Какое место занимает Андрей Платонов по отношению к излагаемой нами в сжатой форме традиции изображения животных? Какие типы репрезентации отношения человека и животного присутствуют в его творчестве? Особое антропоморфное восприятие животных у Платонова, как известно, связано с детским возрастом [431] . Сам писатель обращает внимание на дружескую близость ребенка и животного, когда он пишет, что «ребенок — это человек вначале, т. е. животное» [432] . Поэтому антропоморфность животных сильно выражена в его детских рассказах. То, что эти рассказы написаны не только для детей, выясняется, например, из раннего рассказа «Волчок» (1920). В глазах мальчика любимая собака Волчок и внешне и внутренне похожа на человека. У нее не только кроткие человечьи глаза и «не собачья, почти человеческая круглая задумчивая голова» [433] , но и сны у собаки и у мальчика бывают схожи. Мальчик Волчка за собаку не считает, и за то собака полюбила мальчика, причем чувства собаки Платонов уподобляет родительским.

431

Баршт К. Человек, животное, растение, минерал. Антропологическая концепция А. Платонова // Europa Orientalis 2000. № 19. С. 147.

432

Платонов А. Сочинения. Т. 1. Кн. 2. М., 2004. С. 125. О том же пишет 3. Фрейд в книге «Тотем и табу»: «Отношение ребенка к животному имеет много сходного с отношением примитивного человека к животному. Ребенок не проявляет еще и следа того высокомерия, которое побуждает впоследствии взрослого культурного человека отделить резкой чертой свою собственную природу от всякого другого животного. Не задумываясь, ребенок предоставляет животному полную равноценность; в безудержном признании своих потребностей он чувствует себя, пожалуй, более родственным животному, чем кажущемуся ему загадочным взрослому» (Фрейд 3. Тотем и табу // Фрейд 3. «Я» и «Оно». Труды разных лет. Тбилиси, 1991. Кн. 1. С. 317).

433

Платонов А. Собрание. Усомнившийся Макар. С. 257.

В рассказе «Корова» мальчик Вася глубоко сочувствует корове, потерявшей своего теленка в железнодорожной аварии [434] . Ее тоска по «сыну» передается глазами мальчика. Он понимает ее тяжкое горе, «которое было безысходным и могло только увеличиваться, потому что свое горе она не умела в себе утешить ни словом, ни сознанием, ни другом, ни развлечением, как это может делать человек», и он наблюдает, как корова «глядела во тьму большими налитыми глазами и не могла ими заплакать, чтобы обессилить себя в горе» [435] .

434

См. также стихотворение С. Есенина «Корова», где идет речь о корове, которая «думает грустную думу», потому что «не дали матери сына» (Указ. соч. С. 119).

435

Платонов А. Собрание. Сухой хлеб. М., 2011. С. 44.

Но и вне детской перспективы антропоморфные животные занимают видное место в прозе Платонова. Особо ярким примером может служить повесть «Джан» [436] , в которой люди и животные одинаково страдают и умирают от суровых условий беспощадной природы. В повести страдания животных, которые проявляются на немом языке выражения глаз, представлены даже ярче, чем у людей. Грусть и боль животных усугублены тем, что они лишены способности плакать. Верблюд, умирающий от недостатка воды и пищи, «глядел черными глазами, как умный грустный человек» и закрыл глаза, «потому что не знал, как нужно плакать» [437] . Тем же недостатком герой повести пытается объяснить жестокость хищных птиц: «Они не могут плакать, чтобы в слезах и истощении сердца находить себе утешение и прощение врагу. Они действуют, желая утомить свое страдание в борьбе, внутри мертвого тела врага или в собственной гибели» (187).

436

Кузнецова С. Природа и человек в рассказах Платонова 1930-х гг. // «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. М., 2003. Вып. 3. С. 297–302.

437

Платонов А. Собрание. Счастливая Москва. С. 42. Далее ссылки на повесть «Джан» даются в тексте с указанием страниц в скобках.

Не раз герой повести предпринимает попытки вчувствоваться в психику и понимать склад мысли животных. В этой связи вспоминается, какое значение художники Франц Марк и Филонов, которые настаивали на полноценности животных, придавали вопросу о том, как природа и человек отражаются в их глазах [438] . Когда герой видит черепаху, которая «томительно глядела черными нежными глазами на лежавшего человека» (135), он старается разгадать, что сейчас происходит в ее сознании: «Может быть, волшебная мысль любопытства к таинственному громадному человеку, может быть, печаль дремлющего разума» (135). Задумчивость в глазах мертвой черепахи говорит Чагатаеву о внутреннем достоинстве ее существования, не нуждающемся в дополнении душой человека. Ему

кажется, что им требуется «небольшая помощь» от человека, «но превосходство, снисхождение или жалость им не нужны…» (212). Подобным же образом он старается угадать чувства голодной собаки, в глазах которой «стояли слезы отчаяния» [439] (151) и которая «жадно и грустно глядела на людей. Темная, трудная надежда ее была в желании съесть всех людей, когда они умрут» (199).

438

С точки зрения науки антропоцентрический подход очень сомнителен и должен уступить место объективному исследованию, не искаженному психологической спекуляцией (см.: v. Uexkt"ull J. Umwelt und Innenwelt der Tiere. Berlin, 1909. S. 6).

439

Непривычное для Платонова упоминание слез животного здесь очевидно служит подчеркиванию антропомофности.

В повести «Котлован» и романе «Чевенгур» очеловечение животных служит специфическим целям. В антропоморфном изображении коллективированных лошадей и медведя-молотобойца в «Котловане» иронически размывается граница между человеком и животным. Обобществленные лошади колхоза идут «ровным шагом» в овраг, где они напиваются «в норму», возвращаются оттуда, «не теряя строя и сплочения между собой», совместно входят в общий двор, где опускают собранный им по дороге корм в одну среднюю кучу и вместе начинают есть, «организованно смирившись без заботы человека». Вощева удивляет «душевное спокойствие жующего скота, будто все лошади с точностью убедились в колхозном смысле жизни, а он один живет и мучается хуже лошади» (485) [440] . Иронический параллелизм должен обратить внимание на то, что лошади в большей степени организованы и сознательны, чем люди [441] . С изображением коллективизированного скота контрастирует грустная картина их «частных» товарищей, которые умирают от голода в своих стойлах, потому что мужики их не кормят перед коллективизацией. Хозяин обращается к полумертвой лошади со словами: «Значит, ты умерла? Ну ничего — я тоже скоро помру, нам будет тихо» (496).

440

Платонов А. Собрание. Чевенгур. Котлован. С. 485. Далее ссылки на «Чевенгур» даются в тексте с указанием страниц в скобках.

441

В этой связи не раз было указано на параллель с государством интеллигентных и добродетельных лошадей в «Путешествиях Гулливера» Дж. Свифта.

В этой связи вспоминается и идеологически сознательная лошадь Пролетарская Сила в «Чевенгуре» [442] . Она привыкла к ободряющему выкрику «Роза» и «самостоятельно предпочитала одну дорогу другой и всегда выходила туда, где нуждались в вооруженной руке Копенкина», который «действовал без плана и маршрута, а наугад и на волю коня» (110). Традиционно лошадь символизирует благородное существо, превосходящее человека своими мифическими или божественными качествами [443] . Так, например, Синий всадник Кандинского, по словам самого художника, должен пробуждать в зрителе способность «восприятия духовной сущности в материальных и абстрактных вещах» [444] . В образах Копенкина и Пролетарской Силы духовное начало уступает идеологическому [445] . Если светлый рыцарь Георгий на картинах Кандинского борется за освобождение девицы из власти змея, то неистовый Копенкин ведет во имя своей Розы борьбу с гидрой контрреволюции. Не случайно Платонов пользуется знаменитым прообразом сервантесовского Росинанта для пародического снижения высокого образа лошади. Ироническое представление ошеломительного «сверхчеловеческого» ума лошади является как бы изнанкой той высокой оценки, которую часто придают лошади как существу, обладающему особым даром провидения [446] . Не удивительно, что лошадь предстает у Платонова в ироническом ракурсе именно в таких произведениях, как «Чевенгур» или «Котлован», в которых идеологическое мышление доводится до абсурда.

442

См.: Яблоков Е. Указ. соч. С. 182–185.

443

Богатый материал о мотиве лошади у Хлебникова и других представителей авангарда можно найти в работе: Holthusen J. Tiergestalten und metamorphe Erscheinungen in der Literatur der russischen Avantgarde (1909–1923). M"unchen, 1974. О метаморфозе в русском авангарде см.: Флакер А. Метаморфоза // Russian Literature 20 (1986). Vol. 1. P. 31–41.

444

Кандинский В. Избранные труды по теории искусства. 2-е изд. М., 2008. Т. 1. С. 327.

445

По словам О. Тимофеевой (Бедная жизнь: Зоотехник Високовский против философа Хайдеггера // Новое литературное обозрение. 2010. № 106 С. 104), платоновские коммунисты «буквально узнают в животных самих себя и проецируют на них свою собственную революционную страсть».

446

Jung C. G. Symbole der Wandlung. Z"urich, 1952. S. 474.

Судя по всему, Платонов предпочитает лошади более скромных животных — коров, собак, черепах или совсем невзрачных маленьких зверей. В этой связи можно назвать амбивалентный символический образ рыбы, которая своей немотой соотнесена не только с царством смерти, но и с истиной [447] . Особое место отводится воробью как птице бедных [448] . Маленькие животные превозносятся и в рассказе «Тютень, Витютень и Протегален». Витютень считает себя «пророком последней, гонимой, ненавидимой всеми и пожираемой твари — червей, мошек, рыбок, травы и тающих облаков, ибо и они пожираются в небе ветром» [449] . Здесь, как и во многих других рассказах, проводится параллель между невзрачными животными и детьми, поскольку, по убеждению блаженного героя рассказа, «малые мира возьмут себе мир» [450] . Маленькие животные являются воплощением презираемой, незащищенной жизни, которая была особенно ценна для Платонова [451] .

447

Яблоков E. Указ. соч. С. 185–190.

448

Корниенко Н. «Добрые люди» в рассказах А. Платонова конца 30–40-х годов // Творчество Андрея Платонова. Исследования и материалы. СПб., 2000. Кн. 2. С. 6. Имеются в виду такие произведения, как «Чевенгур», «Нужная Родина», «Алтеркэ», «Любовь к Родине», «Путешествие воробья», «Московская скрипка».

449

Платонов А. Собрание. Усомнившийся Макар. С. 325.

450

Там же. С. 326.

451

См.: Брель С. Культурные контексты поэтики «живого-неживого» А. Платонова // «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. М., 2000. Вып. 4. С. 240.

Игра на грани человеческого и животного начала характерна и для эпизода с медведем-молотобойцем, который вместе с девушкой Настей занимается раскулачиванием в «Котловане». Он бьет молотом «человечески» и радуется будущему наслаждению, когда ему обещают водку на вечер. Медведя, у которого «утомленно-пролетарское лицо» и который поседел от горя, потому что жил с людьми, хотят «как можно скорее избавить от угнетения» [452] . Очищая деревню от кулаков, он мстит мужикам за то, что они когда-то плохо поступали с ним, причем чудесным образом он «мог почти разговаривать от злобы» (505).

452

Платонов А. Собрание. Чевенгур. Котлован. Далее ссылки на «Котлован» даются в тексте с указанием страниц в скобках.