По обе стороны утопии. Контексты творчества А. Платонова
Шрифт:
Лишь немногие из западных авторов рассматривают русский марксизм под углом зрения хилиазма. Так, например, Фриц Герлих противопоставляет материалистическую линию Каутского хилиастической линии Ленина и называет русский пролетариат «отсталым спасителем» [579] . Связывая русскую революцию с «народным хилиазмом», Ганс Мюлештейн считает, что под видимостью марксистской фразеологии скрываются более глубокие элементы русской революции. Ему кажется, что «недаром коммунизм победил в экономически самом отсталом и самом религиозном народе Европы» [580] . Из западных марксистских философов стоит отметить Эрнста Блоха, писавшего об адвентизме сект и о духе «незавершенного Открытия» Иоахима Флорского, который живет в поэзии Александра Блока [581] .
579
Gerlich F. Der Kommunismus als Lehre vom Tausendj"ahrigen Reich. M"unchen, 1920. S. 114.
580
M"uhlestein H. Russland und die Psychomachie Europas. M"unchen, 1925. S. 126.
581
Bloch E. Das Prinzip Hoffnung. Bd. 3. Frankfort a. M., 1973. S. 597.
В своей основательной штудии о России и мессианизме Востока Мануэль Саркисянц на богатом материале исследует
582
Sarkisyanz M. Russland und der Messianismus des Orients. T"ubingen, 1955.
583
Думается, что буржуазные и стяжательские черты воплощены в образе Прошки Дванова в «Чевенгуре».
Подчеркивание аналогии между большевизмом и еретическим мышлением в России среди прочего связано с тем, что за десятилетие до Октябрьской революции сектантство все еще играло значительную роль [584] . Кроме этого, подобным сравнениям, скорее всего, способствовал и психологический склад большевиков. Так, например, экзальтация и нетерпимость большевистских депутатов в Думе напоминает Сергею Булгакову о средневековых еретиках, мечтающих расчистить мечом дорогу тысячелетнему царству Христову [585] . По мнению авторов «Вех», «эсхатологическая мечта о Граде Божием», «признаки идейной одержимости» и стремление к аскетизму, «упрощению, обеднению, сужению жизни» [586] вообще свойственны радикальной интеллигенции. Западный наблюдатель ранней советской культуры Рене Фюлеп-Миллер под оболочкой своеобразного рационализма большевиков открывает душевный склад русских сектантов и сравнивает их с анабаптистами, гуситами и другими сектантскими направлениями. Подобно Каутскому, он видит в этом явлении запоздалое повторение того, что когда-то происходило в Европе [587] .
584
К данным о количестве сектантов и староверов см.: Эткинд А. Указ. соч. С. 36–38.
585
Булгаков С. Два Града. С. 252.
586
Вехи. М., 1990. С. 48, 57, 177.
587
F"ulup R. Geist und Gesicht des Bolschewismus. Z"urich; Leipzig; Wien, 1926. S. 105, 113.
С. Булгаков считает, что при возможной аналогии с ранним христианством эсхатология большевизма носит религиозные, но сознательно враждебные христианству черты. На апокалиптику большевиков он смотрит как на огрубленный вариант еврейского мессианизма, ищущего своей реализации в истории [588] . Н. Бердяев также видит в теории крушения капитализма возрождение хилиазма на новой почве — «учение о социалистическом конце истории и о страшном социалистическом суде» [589] . Он различает две стороны марксизма — научную и мессианскую. Русский марксизм, согласно Бердяеву, воспринял «прежде всего не детерминистическую, эволюционную, научную сторону марксизма, а его мессианскую, мифотворческую религиозную сторону» [590] . Причину этому философ усматривает в эсхатологической устремленности русской души: «Апокалипсис всегда играл большую роль и в нашем народном слое, и в высшем культурном слое, у русских писателей и мыслителей» [591] . По мнению Семена Франка, в основе «ереси утопизма» лежит искаженная ветхозаветная идея спасения мира через принудительный закон, причем враги Божьего закона подлежат беспощадному истреблению. Он отмечает, что «аскетическое бегство от мира, стремление избавиться от власти злого бога-творца через духовное причастие иному „далекому“ Богу любви и правды» [592] восходит к гностическим идеям.
588
Булгаков С. Два Града. С. 182.
589
Бердяев Н. Социализм как религия // Бердяев Н. Новое религиозное сознание и общественность. М., 1999 [1907]. С. 137.
590
Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма. С. 88.
591
Бердяев Н. Русская идея. С. 195.
592
Франк С. Ересь утопизма // Новый журнал. 1946. № 14. С. 148.
Недовольство детерминистическим учением Маркса присуще и А. Луначарскому, который считал нужным дополнить марксизм субъективными, эмоциональными, мифологическими компонентами. Для него Апокалипсис Иоанна — «высшее поэтическое выражение чаяний наиболее революционной части верующих в Христа» [593] . В своем изложении истории христианского социализма Луначарский обстоятельно рассматривает хилиастические направления от Иоахима Флорского до Томаса Мюнцера.
Можно считать закономерностью, что любая религиозная ортодоксальность склоняется к антиапокалиптической точке зрения, в то время как апокалипсис находится в центре гетеродоксальности [594] . Это относится как к средневековым хилиастам, так и к русскому расколу и сектантству. У хлыстов и скопцов можно говорить о «конкретной апокалиптике» [595] , поскольку сошествие Духа понимается ими как экстатическое, телесное событие. «Ангелы» в белых одеждах являются для них постапокалиптическими существами. У бегунов или странников, наоборот, эсхатологический импульс превращается в постоянное бегство от царства Антихриста. Со времен раскола все переломные фазы истории сопровождаются апокалиптическими видениями и интерпретациями.
593
Луначарский А. Религия и социализм. Т. 2. СПб., 1911. С. 141.
594
См.: Hansen-L"ove A. A. Allgemeine H"aretik, russische Sekten und ihrer Literarisierung in der Moderne. S. 173.
595
Ibid.
Очень влиятельной оказалась «Краткая повесть об Антихристе» Владимира Соловьева (1899–1900). На нее ссылались многочисленные авторы Серебряного века, в том числе А. Белый в трактате «Апокалипсис в русской поэзии» (1905) [596] .
Для разочарованного самодержавием Д. Мережковского сущность государства — от Антихриста, и он выражает надежду, что гибель политической России приведет к ее воскрешению в виде теократии [599] . В публикации 1908 года на немецком языке Мережковский пишет, что русская революция представляет «последнее действие в великой мировой драме освобождения человечества» [600] . Существенную роль в этом процессе он приписывает сектам, обладающим беспримерными со времен раннего христианства силой убеждения и глубиной. Раскольники и сектанты, согласно Мережковскому, живут по принципу: «Мы люди, у которых нет царства сегодняшнего, а ищем царства грядущего» [601] . «Избранные» и «мученики» из народа представляют движущую силу религиозной революции — по мнению Мережковского, она должна, в конце концов, соединиться с революцией политической. Революция 1917 года представляется Мережковскому также эсхатологическим событием, но на этот раз — под крайне отрицательным знаком. После отъезда из Советской России он надеется на победу над большевистским хамом — победу Третьей России свободного народа, «крестьянина-христианина» [602] , победу Бога над Сатаной. Если буржуазная Европа не поймет религиозной сути этой борьбы, она обречена на гибель.
596
См.: Белый А. Луг зеленый. M., 1910. С. 222–247.
597
См.: Rosenthal B. G. Eschatology and the Appeal of Revolution: Merezhkovsky, Bely, Blok // California Slavic Studies. 1980. Vol. 9. Berkeley; Los Angeles; London. P. 105–139.
598
См.: Hansen-L"ove А. А. Apokalyptik und Adventismus im russischen Symbolismus der Jahrhundertwende // Russische Literatur an der Wende vom 19. zum 20. Jahrhundert / Hrsg. R. Griibel. Amsterdam, 1993. S. 303–310.
599
Мережковский Д. Пророк русской революции. К юбилею Достоевского // Весы. 1906. № 1. С. 27–45; № 3/4. С. 19–47.
600
Mereschkowski D. Der Zar und die Revolution. S. 94.
601
Ibid. S. 100.
602
Мережковский Д. Царство Антихриста. Мюнхен, 1921. С. 31.
Апокалиптический характер революции подчеркивается и В. Розановым: «Все потрясено, все потрясены. Все гибнут; все гибнет» [603] . В потрясении фундаментов культуры и создании пустого пространства Розанов обвиняет господствующую церковь.
Очень легко найти и противоположные оценки Октябрьской революции. Так, например, для молодого Андрея Платонова главный завет Христа — в том, что «царство Божие усилием берется», и он выражает уверенность, что не покорность приблизит царство Христово, а «пламенный гнев, восстание, горящая тоска о невозможности любви» [604] . Как Христос выгнал торгашей из храма, так пролетариат выметет буржуазию из храма жизни.
603
Розанов В. Апокалипсис нашего времени // Розанов В. Мимолетное. М., 1994. С. 413.
604
Платонов А. Сочинения. Т. 1. Кн. 2. С. 27.
Над русской культурой тяготеет, по словам Розанова, «странный дух оскопления, отрицания всякой плоти» [605] . Это относится не только к православной церкви, но и к сектантству, к таким мыслителям, как, например, Л. Толстой, Н. Федоров, В. Соловьев, Н. Бердяев и, как ни странно, — к господствующей сексуальной этике 1920-х годов. У хлыстов и скопцов, как и в исторических еретических учениях Запада, природная семья заменяется «духовной» — ее члены живут вместе не как муж и жена, а как «братья и сестры». Превращение людей в бесполые существа, в «детей» и «ангелов», происходит под знаком апокалипсиса, запрещающего размножение людей ввиду близкого конца. За отрицанием сексуальности стоит антипрокреативная точка зрения, нацеленная на пресечение генетической непрерывности человеческого рода. Коллективный экстаз или оскопление служат духовной трансформации тела, которое таким образом вписывается в трансцендентность [606] . Поэтому отрицание полового влечения приравнивается к отмене первородного греха и победе над смертью.
605
Розанов В. Русская церковь // Розанов В. В темных религиозных лучах. М., 1994. С. 13.
606
См.: Engelstein L. Castration and the Heavenly Kingdom. A Russian Folktale. Ithaca; London, 1999. P. 17.
Сектантские представления оказали большое влияние на некоторых выдающихся деятелей русской культуры. Вл. Соловьев, преследуемый идеей самооскопления, отмечает в своем трактате «Смысл любви» (1892–1894), что настоящий человек не может быть мужчиной или женщиной, а лишь высшим их единством. Линия размножения человеческого рода в дальнейшем развитии уступит более высоким формам братских отношений, которые он называет сизигией [607] . Не удивительно, что названный труд принес Соловьеву репутацию русского Оригена [608] . Подхватывая и радикализируя эту мысль, Н. Бердяев видит в андрогинизме окончательную победу над половым делением человечества на его пути к «богоподобию» [609] . Ссылаясь на Новый Завет, он пишет, что «пол — не только источник жизни, но и источник смерти» [610] , и предлагает перенаправить либидинозную энергию на творческий акт.
607
Соловьев Вл. Сочинения. Т. 2. С. 545.
608
См.: Matich О. Erotic Utopia The Decadent Imagination in Russia’s Fin de Siecle. The University of Wisconsin Press, 2005. P. 78.
609
Бердяев H. Смысл творчества. С. 199, 216.
610
Там же. С. 191.
Утопический вариант отрицания пола и запрета на размножение мы находим у Н. Федорова, считавшего, что дети питаются кровью родителей. Прервать отрицательный круговорот рождения и смерти возможно лишь целомудрием, очищением рождения от всякой похоти. Половое размножение должно уступить место проекту воскрешения отцов: «Сыны и дочери человеческие, от отцов жизнь получившие, в брак телесный не вступают и умереть уже не могут, ибо рождение детей заменяется здесь воскрешением родителей, что и равняет сынов ангелам» [611] .
611
Федоров Н. О начале и конце истории // Федоров Н. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. С. 209.