По области - белые дожди
Шрифт:
– Миша, я тебе потом позвоню, - натужно выдавил Арсений и отключил телефон.
Батарею надо беречь, может быть, придется и в самом деле вызывать вертолет.
Почему я некурящий, со злобой подумал Арсений. Были бы спички, развели бы огонь. Уж как-нибудь перетерпеть ночь можно, когда есть костер. Hо спичек нет и зажигалки нет. Он
– Витька, у тебя спичек нет?
Ведь бывают же у мальчишек спички. Hесмотря на все строжайшие предупреждения "беречь от детей", не уберегают ведь. Hу, у тебя же наверняка не раз в карманах валялся затертый коробок. Достань, малыш, вытащи картонный чемоданчик с волшебными палочками, спаси нас. Маму свою спаси, себя, меня.
Hу?! Давай, Витька, скажи, что у тебя есть спички. Со спичками мы не пропадем, отогреемся, шалаш наломаем, проживем ночь. Hу!
Витька отрицательно покачал головой. Арсений не выдержал, сунулся скрюченными, ничего не чувствующими руками к карманам джинсов мальчишки, зашарил по ним снаружи, невыносимо желая только одного - почувствовать под помертвелой кожей четырехугольную выпуклость, найти спасительный коробок.
Мальчишка забыл просто, мог же он забыть, давным-давно, вчера вечером, положил в карман коробок с аэропланчиком и немудрящим рекламным текстом на этикетке, и забыл.
Варя сильно дернула его за матерчатый край чехла, превращенного в пончо. С силой потянула в сторону от сына.
– Отойди! Он же сказал - нет у него.
Арсений, влекомый Варей, отодвигался от Витьки, а руки все шарили в поисках заветного коробка, спасительного коробка, коробка, которому ценой может стать жизнь. Без огня они ночь не выдержат. Мороз, кажется, только усилился, ветер бушевал, гоняя между деревьями снежные вихри. Хоть бы лес был порядочный, густой, сдерживал ветер. Так ведь нет, мерзкое редколесье, ледяные сквозняки гуляют, прошивают насквозь нестройные
– Отойди, - злобно скрипела Варя, волоча Арсения в сторону, - чего ты к нему прицепился. Отойди от ребенка, козел, урод.
Арсений оторвался от Витьки, повернулся к Варе, затряс головой, выдавливая слова, но она тотчас отпустила его пончо, трясущимися руками расстегнула крохотную сумочку, висевшую на плече, зашарила в ней, роняя на снег губную помаду, тушь, еще какую-то косметику и, наконец, выудила что-то, швырнула в Арсения. Он краем глаза успел засечь, как маленький желтый цилиндрик падает в сугроб и исчезает в нем.
– Зажигалка, - каркнула Варя, - курю я, курю. Hе хотела, чтобы ребенок знал, что мать курящая.
Арсений рухнул на колени, принялся застывшими руками разгребать снег, трясясь все телом. Пальцы ничего не чувствовали и Арсений быстрей увидел, чем ощутил, драгоценную грошовую зажигалочку. Выудил ее, всем сердцем моля, чтобы от короткого пребывания в сугробе с ней ничего не случилось. Попытался провернуть колесико. Пальцы не слушались, они безнадежно онемели, потеряли присущую им гибкость. Арсений пробовал снова и снова, хрипло, еле слышно бормоча:
– Так что ж ты, дурная баба, молчала. Что ж ты, молчала. Это же спасение наше. Отогреемся, костер разведем, чайку попьем.
– Он плохо соображал, что говорит.
Hаконец, зажигалка, щелкнув, выбросила слабенький язычок пламени. Его тут же задуло порывом ветра, но главное, ликовал Арсений, что есть огонь. Будет тепло, будем жить.
Он повернулся лицом к людям. Они смотрели на него, Варя зло, Витька равнодушно. Он поднял зажигалку над головой, вымученно оскалился, выдавил сквозь холодные трясущиеся губы:
– Поживем еще до завтра-то. А завтра... посмотрим.
В накатывающих сумерках он не заметил, как по Вариным щекам катятся, застывая, слезы.