По образу и подобию
Шрифт:
Девочка заторопилась на выход, но у лифтов наткнулась внезапно на Розу. И обойти её не удалось.
— Подойди, — коротко велела Роза.
— А в чём дело? — угрюмо поинтересовалась Алёна, не спеша исполнять приказ.
Мало ли кто она там есть! Декан Факультета Паранормальной Медицины, говорите? И что, прыгать теперь по её команде, что ли?
— Впервые вижу человека из сорок третьей генерации «герад» с такими низким индексом Гаманина, — без обиняков объяснила Роза Тимофеевна. — Дай руку, посмотрю, в чём дело, — и усмехнулась уголком рта:- Не бойся, не съем.
Алёна
— И? — спросила Алёна. — Это всё?
Она слышала, что паранормальная диагностика занимает доли секунды, но видеть и, тем более, подвергаться данной процедуре самой, ещё не доводилось.
Роза пожала плечами. Сказала несколько растерянно:
— Физических изъянов, ошибок в генной структуре нет. Голову лечить не пробовала?
— Что? — возмутилась Алёна. — Простите, но это уже слишком!
Роза Тимофеевна пожала плечами. Смотрела пристально, и Алёна не выдержала, отвела взгляд первой.
— Голову от лени полечить неплохо было бы, — пояснила эта невозможная женщина наконец. — Программа тренировок для носителей паранормы пирокинеза тоже, знаешь ли, не с потолка нами взята. Она помогает раскрыть потенциал. Если, конечно, не считать ворон во время занятий. И что он нашёл-то в тебе, хотелось бы знать…
Алёна вспыхнула, сразу поняв, кого именно Роза имела в виду. Но, прежде, чем она успела наговорить декану Факультета Паранормальной Медицины обычных в подобных случаях грубостей, Роза сказала, другим уже тоном:
— Тимофея я отправила в Отрадное. Лопата и ручной труд — лучшее лекарство во все времена. Хочешь увидеть, ищи его там.
И ушла. Алёна еле удержалась, чтобы не скорчить Розе в спину мерзкую рожу. Тут наверняка камеры стоят, хороша же она будет!
Отрадное. Там жили Флаконниковы, семья, воспитавшая Тима. Наверное, они всегда рады были его видеть. Продолжали считать своим даже после того, как истинное положение дел вскрылось.
Навигатор показал, что родовое поселение Отрадное находится примерно в полутора тысячах километров от основного комплекса Института. Далеко! Одним днём туда и обратно не обернёшься…
Алая точка — сигнал очередного вызова. Мама, конечно же. Кто ещё. На маму нападали иногда приступы гиперконтроля, Алёна в таких случаях не знала, куда деваться. Можно подумать, ей три года! А ответить на вызов сейчас было нельзя. Мама сразу увидит, откуда дочь разговаривает. Явно не со школьного двора! И будет скандал.
Девочка торопливо набрала сообщение. «Мама, прости. Не могу ответить! Вернусь домой часа через…» Тут она задумалась, какой временной интервал указать. Два часа? Три? Четыре? За два часа она не успеет никак. Четыре — выглядят подозрительно. «… часа через три», — закончила она послание. Палец замер в области «Отправить». Да, отправить. С тихим мелодичным звуком сообщение унеслось по адресу. И Алёна тут же отключила терминал.
На динамических тренировках терминалы положено было отключать, мама об этом знала, с учётом близящейся аттестации — вот ещё одна головная боль! — откровенное враньё должно было
Враньё.
Алёна отчётливо осознавала, что врёт маме. Не кому-нибудь там, а — маме. Само по себе врать нехорошо, а маме врать… Надо всё-таки рассказать ей. Всё равно ведь придётся рассказать. Но девочка не представляла себе, как она начнёт непростой разговор. Вот как? Глядя маме в глаза. Зная её реакцию. Рассказать о контракте с профессором Института. Алёна поёжилась, потёрла себя ладонями за плечи. Надо было сразу рассказать, наверное. Ладно, надо сначала отсюда выбраться.
Включать терминал было нельзя, поэтому девочка постаралась припомнить карту как можно тщательнее. Минут через пятнадцать она сообразила, что заблудилась, через двадцать — осознала, что заблудилась окончательно и бесповоротно.
Коридоры вывели её в совершенно не знакомую ей парковую зону с висячими садами, узкими мостиками, под которыми далеко внизу проплывали редкие облака. Горели вечерним золотом ледяные пики близких гор. Протяни руку, и коснёшься заснеженных склонов…
Очередной мостик окончился небольшой смотровой площадкой с невысокими цветами по краям, кажется, серебристыми гвоздиками, Алёна не была уверена, что вспомнила название правильно, и двумя лавочками полукругом впереди. Холодный ветер бил в лицо, трепал волосы, сорвал кепку, и та улетела за край, где благополучно сгинула. Женщина, одиноко сидевшая на одной из лавочек, обернулась, и Алёна немедленно поняла, что погибшая кепка — это в общей череде неприятностей были всего лишь цветочки.
— Я заблудилась, Роза Тимофеевна, — мрачно объяснила девочка.
— Вижу, — ответила та, поднимаясь. — Пойдём, провожу. Не переживай, мне не сложно.
Громадная птица поравнялась с площадкой, она парила, раскинув громадные бурые крылья, в восходящем потоке. Очень близко, каждое пёрышко можно было рассмотреть в подробностях. На шее перья отливали золотом,
— Беркут, — невозмутимо пояснила Роза Тимофеевна. — Они приспособились к соседству с человеком; гнёзда можно встретить даже на крышах.
Беркут отвернул в сторону и вверх, через несколько минут пропал, как и не было его.
— Пойдём, — сказала Роза Тимофеевна.
Алёна поспешила за ней. Они шли переходами и мостами, девочка пыталась запоминать, но получалось плохо. Это заблудиться можно за пару минут, выйти обратного и не сбиться, если не знаешь дороги, намного труднее…
— Как же вы познакомились? — спросила Роза Тимофеевна.
— В ЭКСПО, — объяснила Алёна, сразу поняв, о ком её спрашивают. — На лекции Олега Ольгердовича.
И она рассказала, как было дело. Вспомнила Тима, его улыбку и голос, на душе сразу же просветлело.
— Странно. Очень на него не похоже. Он с незнакомыми людьми общаться крайне не любит и почти никогда не начинает разговор первым…
Алёна пожала плечами. С другими — не любит общаться, а вот с нею стал. Такие дела.
— А можно спросить? — прыгнул на ум давно заготовленный вопрос.
— Спрашивай, — разрешила Роза Тимофеевна.
— Тим — прайм, а вы — вторая. Но как это получилось? Вы же старше его!