По образу и подобию
Шрифт:
***
Спустя пару часов Кира, Мэй, Ирэл и Стэн, собравшиеся в кабинете Гибульской и обложившиеся вирт-окнами, озадаченно переглядываются. Ключ от шифра к информации с процессора Гидеона на самом деле хранился в его органической памяти, и файлы удалось расшифровать. Но…
— Или я ничего не смыслю в структурировании данных, или все это похоже на книгу с наполовину вырванными страницами, — первым высказывает свое мнение Баскин.
— Согласна, — Мэй задумчиво потирает переносицу. — Ладно технологии клонирования, в них нет ничего уникального — примерно по такому же принципу выращиваются органические оболочки киборгов. Но вот что касается цели проекта… Зачем рисковать, нарушая закон, зачем клонировать человека? Какой в этом смысл?
—
— А смысл? — Мэй пожимает плечами. — Можно клонировать тело гениального художника или великого ученого, но нельзя клонировать талант. К тому же у каждого человека есть родственники, друзья, коллеги, которые тут же заметят подмену. Словом — я в полном недоумении. Может наш гость что-то может прояснить?
Кира качает головой.
— В той лаборатории он был подопытным, а не ученым или лаборантом. Вряд ли он знает слишком много помимо той информации, которую ему удалось скопировать с тамошнего сервера перед побегом. Видимо, его хотели как-то использовать, но не стали. Вдобавок он не очень-то рвется откровенничать. У него свои собственные цели и планы. Но там, кажется, было одно имя…
— Да, точно. — Баскин выводит на передний план одно из вирт-окон. — Восемь лет назад один человек обратился в «DEX-компани» с просьбой создать для него особенного киборга — его полного клона. Не афишируя это, разумеется. И готов был платить очень большие деньги как за сам заказ, так и за то, чтобы компания закрыла глаза на нарушение закона. Он хотел киборга, которого не могли бы обнаружить таможенные сканеры, и которого в принципе невозможно было бы вычислить без специальной аппаратуры. Кого-то вроде Bond’а, только с прошивкой телохранителя — видимо, ему было чего опасаться. Человека звали Дио Дуэйн. Возможно, он сможет прояснить ситуацию.
========== Эпизод 4: Морс ==========
Планета Новый Альбион, спустя две недели после событий, описанных в Эпизоде 3.
Иногда в снах всплывают самые ранние воспоминания из органической части мозга — помещение с белыми стенами, яркий свет, расплывчатые лица людей, их голоса. Слова, смысла которых он еще тогда не понимал, поэтому они не задержались в памяти. А еще большой прозрачный куб с запертым внутри ксеносом, похожим на комок слизи.
Более поздние события помнятся четче — тощий странный парень с нервными движениями и глазами разного цвета, который прикладывает палец к губам и говорит «тс-с-с-с!!!». А потом прижимается лбом к его лбу и шепчет: «Я знаю, знаю! Пусть это будет нашим маленьким секретом, ладно? Пусть они думают, что ты киборг, пусть… На самом деле ты мой братишка-близнец. Только тс-с-с! Никто не должен об этом знать, только мы двое, — Лицо парня близко-близко, в его разноцветных глазах лихорадочный блеск, — Лишь когда мы будем оставаться наедине, мы сможем нормально разговаривать. А на людях мы будем общаться тайно. Вот так, — длинные тонкие пальцы принимаются ритмично постукивать по крышке антикварного рояля, — точка-тире-точка. Тире-точка-тире. Это азбука Морзе, понимаешь? Ты знаешь азбуку Морзе?»
Он растерянно замирает; процессор требует уточнить вопрос и четче сформулировать поставленную задачу, но тот парень (хозяин, лицо с приоритетным правом управления, имя — Дио Дуэйн, возраст — двадцать девять лет, род занятий — музыкант) сказал — ты не киборг, ты мой братишка. Он тут же самостоятельно подключается к инфранету, закачивает всю информацию об азбуке Морзе, потом нерешительно кивает. Кладет ладонь на крышку рояля, выстукивает буквы и слова. Дио смеется и хлопает в ладоши словно ребенок, которому подарили желанный и долгожданный подарок. «Боже, ты невероятен! Я понял тебя! Ты сказал — „да, я знаю азбуку Морзе“! Постой… У тебя же нет имени… Нет, я не стану называть его Кеннетом!» — Он не понимает, к кому обращается Дио, ведь они в комнате одни. А тот трясет головой и зажимает уши руками. «Нет, не смейте настаивать! Кеннет умер, мы похоронили его! Я не хочу, чтобы мой второй братишка
Морс просыпается резко, будто от толчка. В его каюте тишина, приглушенный розоватый свет от прикроватного светильника и шум дождя в динамиках — все, как он любит. Судя по звуку двигателей, корабль идет на посадку. Приподнявшись на локтях, он глядит на часы. Надо же, шесть часов проспал. А думал, что не заснет — новая мелодия назойливо жужжала в голове, но он так вымотался после последнего концерта, что лень было доставать виртуальный синтезатор и записывать. Как вообще люди выдерживают такие нагрузки? Риторический вопрос. Ребята из его группы во время турне сидят на стимуляторах, это он точно знает. А насчет Богдана есть подозрение, что он балуется чем-то потяжелее. Надо бы с ним поговорить, но разговаривать с людьми на некоторые темы все еще сложно. Хотя Богдан всегда к нему прислушивается, так что…
Сигнал вызова от входной двери мигает синим; получив голосовую команду, дверь отъезжает в сторону, и ударник группы (легок на помине!) переступает порог его каюты.
— Не разбудил?
— Нет, я уже не спал. Мы садимся?
— Да, — Богдан мнется, словно не решаясь что-то сказать, лицо у него тревожно-напряженное.
— Чего стряслось?
— Тут Айзек позвонил на центральный терминал… Ну, вы ведь с Заком договорились связаться перед приземлением…
— Ну, и?
— Зак в больнице… — увидав, как изменилось лицо собеседника, Богдан торопливо добавляет, — Но с ним ничего серьезного! Просто… Была одна операция по задержанию, и подозреваемый ударил его ножом.
Морс на секунду прикрывает глаза, позволяя системе отрегулировать мгновенно ушедший вразнос гормональный фон. Дождавшись пока в строке состояния перестанут мельтешить светящиеся алым предупреждения, медленно выдыхает.
— Скажи капитану, пусть использует наши таможенные преференции на полную катушку, и, если надо, задействует все связи, только чтобы нас быстрее посадили. И чтобы после приземления меня уже ждал флайер.
***
В длинном больничном коридоре суета и гомон голосов; пакет с апельсинами покачивается в такт его шагам, а Морс думает, что в своих солнцезащитных очках на пол-лица и надвинутой на глаза кепке он сильно смахивает на террориста. Однако из трех попавшихся навстречу охранников его останавливает лишь один — придирчиво рассматривает пропуск, требует снять очки, а сличив лицо с фотографией, замирает на полуслове, словно поперхнувшись воздухом, и выпучивает на посетителя глаза. Не дождавшись, пока у него начнут просить автограф или приставать с еще какой-нибудь подобной хренью, Морс аккуратно забирает у него из рук пропуск и идет дальше.
Дверь в палату приоткрыта, и голос Зака явственно слышен снаружи. Вполне здоровый и бодрый голос, как отмечает про себя Морс, ощущая нешуточное облегчение, разве что с заметными нотками раздражения.
— … да какого черта, а?! Я что — инвалид что ли? Своими ногами до выхода не дойду?!
Пухлый темнокожий санитар бубнит что-то про больничные правила, предписывающие передвижение в кресле-каталке, а Морс замирает на пороге, разглядывая взъерошенного сердитого инспектора Коннели с левой рукой на перевязи. Просто человека — подверженного всем человеческим слабостям, физически уязвимого; совершенно особенного, невероятного, невозможного. Своего человека.
Невольно вспоминает, как четыре года назад медленно опускалось вниз нацеленное ему в лоб дуло бластера, как у Зака подрагивали губы, а в глазах плескалась отчаянная решимость пополам со жгучим любопытством. Как тот шагнул ближе к киборгу, только что убившему у него на глазах двоих человек, и спросил, будто выдохнул — «как тебя зовут?».
Зак оборачивается и, заметив его, растягивает губы в улыбке.
— Не ждал тебя так скоро.
Морс поводит плечом, едва заметно улыбается в ответ. Не терпящим возражения тоном заявляет санитару: