По памяти и с натуры
Шрифт:
Моему взору со всех сторон открывалось до горизонта море вздыбленной земли, и раньше, чем впасть в отчаяние, в одном из просветов я увидел далеко внизу Немал таким, каким изображают город на карте.
Солнце чуть заметно начало клониться к горизонту, и, отдохнув, я решил не возвращаться прежним путем по тропинке, а спускаться по бездорожью, по прямой к Чемалу, который, казалось, был не так уж далеко. Спуск поначалу проходил гладко, я прыгал вниз с уступа на уступ, как по ступеням гигантской лестницы, иногда, правда, приходилось, цепляясь за маральник, спускаться с небольших отвесных скал. Чувствовал я себя весело, к тому же стало прохладнее. Несколько испортила мне настроение
3. Барнаул. 1930
4. Река Катунь. 1930
В Чемале начали зажигаться первые огни. В горах быстро темнеет, обо мне уже беспокоились. Проводник хмуро выслушал мой рассказ, сказал, что мне повезло, что я не повредил себе ногу, и что опасно и безрассудно отправляться одному, неопытному в горы и особенно спускаться напрямик.
Дождь. Вот уже три дня, как мы в Чемале. Вчера отправили на Телецкое и на Белуху две группы, до нас очередь еще не дошла.
Выглянуло солнце. К вечеру пошли с доктором на Крестовую гору. Долго взбирались по крутой скользкой тропинке, заблудились, попали на южную сторону хребта. Высокие травы, неожиданно из-под ног большая змея скользнула вниз, чертя за собой в траве глубокую волнистую линию.
В ожидании отправки на Телецкое озеро нас развлекают экскурсиями. Возили к местному самодеятельному художнику. Огромный деревянный дом, большая мастерская и скверные картинки. На круглом столе, покрытом бархатной скатертью, книга отзывов и блюдо для денежных пожертвований.
Все еще в Чемале. Погода прекрасная, с утра пошел посмотреть на Катунь. Здесь, под Чемалом, втиснутая между высокими скалистыми берегами, в дикой ярости несет она свои воды, покрытые ослепительно белой на солнце пеной. Воздух насыщен водяной пылью. От рева Катуни ты глохнешь, и только зрение приобретает удивительную зоркость.
На другой день с утра выехали верхом на Телецкое озеро.
Путь к Телецкому озеру
На нашем пути Катунь то теряется, то снова появляется, извиваясь в долине.
Проехали двадцать верст. Первый привал. Разговор с проводником. Наш проводник, бывший красный партизан, рассказал, что еще некоторое время после разгрома Колчака остатки его отрядов укрывались в горах под Чемалом.
Красивая дорога, быстрая езда. Поздно вечером ночлег у костра. Спать холодно.
20 июля
По пути с утра решили заехать к алтайцам в аил. Навстречу конные алтайцы гонят стадо коров. Женщина с грудным ребенком на коне.
Зашли в юрту. Черная дыра — когда входишь, ничего не видно, [лаз не сразу привыкает к темноте, затем различаешь таган, кипит чайник, в дыму сушится табак. Хозяин — бурханист; висят священные ленты и березка. В углу в куче тряпья
Сегодня едем дальше, выехали в горную тайгу. Дорога становится все круче и круче, узкая тропинка в камнях. Где трудно человеку, там уверенно проходит лошадь. Буйная растительность, диковинные цветы. Наши самые простые растения принимают здесь чудовищные формы и размеры. Стройные высокие кедры, пихты, древовидные папоротники, стволы сваленных деревьев, непроходимые заросли ягодных кустарников, ветви хлещут в лицо.
Аил на высоте двух тысяч метров. Стадо овец; купили барана. Проводник надрезал ему, живому, живот и вынул сердце. Чудовищно!
Альпийские луга, фиалки, розы, цветы по пояс.
Ночлег
Как странно, у костра проводник рассказывает длинную сказку о Кащее Бессмертном и его невесте Однозубке. Новый вариант. Костер горит, сказке нет конца. У нас гости из аила, слушают проводника с наивным вниманием.
22 июля
Перевал. Крутой подъем по скользким камням, еле заметная тропинка среди обломков гранита. Лошади карабкаются, как кошки. Альпийские луга сменяются тундрой. Лишайник, таежная березка — мрачный вид. Недаром алтайцы считают вершины гор обиталищем злых духов. На одной горе жертвенник для их умилостивления.
Мы на значительной высоте, кое-где на склонах гор лежит снег. Сильный порывистый ветер и мертвая тишина. Крутой спуск. Удивительно, как мы не разбиваем себе головы, а лошади не ломают ноги. Мы растянулись на перевале длинной цепью.
Опять роскошные луга. Видели в траве красную змею с черным узором. Пионы и маки нашим лошадям по брюхо.
Внезапно как из-под земли возникает бешено мчащийся на нас табун одичавших лошадей, впереди огненно-рыжий вожак. Наши лошади стоят как вкопанные, дрожа всем телом. Шагов за пятьдесят от нас табун внезапно останавливается и длинную минуту разглядывает нас. Потом вожак круто поворачивается и табун исчезает как сновидение. Это табун, выпущенный на откорм весной из последнего аила и потом оставшийся без хозяина.
Вечером дождь, ночевка под кедрами. Песни у костра.
23 июля
С утра в тайге. Покрытые мхом вековые кедры и ели, мох свисает длинными зелеными прядями. Кажется, что деревья простирают к нам свои руки. Путь то и дело преграждают полусгнившие стволы сваленных деревьев. Бесчисленные броды.
Проезжаем пожарищем — жуткая картина: на склонах гор стоймя скелеты деревьев.
На три дня езды вокруг ни одного человека. Дождь. Едем высокими травами, из-под ног вылетают два глухаря. Привал, обсушились у костра, едем дальше. Опять нудный проливной дождь, вершины гор кутаются в облаках. Удивительны цвета Алтая.
Снова выехали на альпийские луга. Лошади поминутно рвут траву.
Луга сменяются тундрой, пейзаж становится все мрачнее и суровее, мы выше снеговой линии, вечный снег. Около снега нежнейшие альпийские розы.
Вдруг увидели медведя, зверь обнюхивал наши следы, немного побежал по ним и затем скрылся за хребтом.
Поздно вечером после невероятно тяжелого спуска останавливаемся на ночлег. Мы одолели один из самых диких и трудных перевалов Секту-тайга (Кости-тайга). Ночлег под могучим кедром, ночью стеной густой туман, на нем, как на экране, наши гигантские тени от костра.