По понятиям Лютого
Шрифт:
Хромов взял распечатку, молча посмотрел. Громко втянул носом. Потом сказал:
– Ну и что?
– Как что? – сказал Канюкин. Подошел, заглянул в нарисованный грубыми мазками портрет, всмотрелся. – Это ж Студент, ну. Это ж как дважды…
Лобов видел, как он вдруг побледнел. Будто открыли невидимую артерию и разом выпустили всю кровь. Канюкин пошатнулся, как-то неприятно, болезненно сморщил лицо.
– Студент, говоришь? – зловеще хмыкнул Хромов. Он поднял фоторобот над головой, развернул ее к остальным. – Кто здесь изображен,
И тут Лобов почувствовал, как зашевелились на затылке волосы. Лицо на фотороботе было другим, не тем, что вчера. Оно еще продолжало меняться. Глаза разъезжались в стороны, менялся их разрез. Портрет будто ожил и презрительно прищуривался: ну, чего уставились, легавые? Линия волос сместилась вниз, сжимая и без того невысокий лоб. Овал лица расплылся в стороны, рот будто подрезали по краям тонкой бритвой, обозначились резкие носогубные складки… И вдруг все застыло, окаменело, движение прекратилось. Это был фоторобот, грубый и неестественный, как все фотороботы. Но он изображал совсем другого человека – старше, жестче, брутальней, что ли, чем тот, вчерашний.
– Вот тебе раз! – произнес Мазур удивленно. – Рожа Матроса. Ну. Даже зенки его тунгусские… Или я чего-то не понимаю, а?
– Во всяком случае, это не Студент, – сказал Пономаренко.
– Матрос, – подтвердил Ляшковский.
– Ну почему Матрос? – Канюкин с подозрительностью покосился на портрет. – Вчера ведь буквально, я отлично помню… Ну подтверди, Рутков! Мы же своими глазами видели!
Рутков только развел руками. Ему тоже казалось, что вчера лицо на фотороботе выглядело как-то помоложе. Но он не мог ничего сказать, ни разу в жизни не видя реальных людей – Матроса и Студента.
– Мне тоже почему-то кажется, что это Матрос, – сказал подполковник, сверля Канюкина недобрым взглядом.
Тот все еще стоял перед столом, и Хромов, сморщив нос, движением ладони попросил его отодвинуться подальше.
– А почему Канюкину вчера вечером… хм, именно вечером, что характерно, привиделся там Студент, так это я могу с большой вероятностью предположить. Пить надо меньше, Канюкин! А если пьешь, то закусывай!
…Из кабинета начальника УР вышли как из парилки. Канюкин, красный и потный, продолжал что-то бормотать под нос. Лобов тоже чувствовал себя не в своей тарелке. В голове крутилась последняя фраза Хромова. Но насколько он помнил, вчера они закусывали. Все трое… Трое, повторил он про себя. Три детектива расследуют тройное убийство. Как-то это не того…
– Ну, мужики, я не знаю, что вам на все это сказать, – оборвал его мысли голос капитана Мазура. Они с Рутковым и Канюкиным зашли в кабинет оперсостава.
Мазур закрыл дверь, сел на край стола, размял в пальцах папиросу.
– Как по мне, так сто пудов здесь Студент наследил. С трупами этими… Здесь тоже можно найти объяснение. Ведь когда он первый раз на дело пошел, ну, в музей тот, его ведь тоже никто не учил, как и что и почему, а пацан тогда жирный куш сорвал, многие опытные
Канюкин сосредоточенно кивал в такт его словам.
– Но с фотороботом… – Мазур кашлянул. – Тут полная задница. На фотороботе Матрос, однозначно. Что там вам вчера померещилось, я просто…
– Так вы видели? – перебил, не удержался Лобов.
– Что?
Мазур, Канюкин и Рутков посмотрели на него.
– Как он менялся. Прямо на глазах. Он будто ожил на несколько секунд, правда?
Пауза. Рутков пригнул голову, прищурил правый глаз. Короче, сделал подозрительное лицо.
– Кто ожил, Сашок? – спросил он подчеркнуто вежливо.
– Портрет. Фоторобот то есть…
Мазур опять закашлялся, на этот раз громче.
– Ладно, мужики, давайте об этом потом. Надо решать, что дальше делать. С одной стороны, Хромов темнит что-то, не договаривает, с другой стороны, он прав.
Канюкин встрял:
– К тому же Матрос-то вообще того…
– Погоди, Канюк, не лезь. Не в том суть. – Мазур посмотрел на него, отвернулся. – Мы здесь как бы вообще с боку припека. Куда пошлют, туда идем. А вот кто дело копает, тому и решать. Что скажешь, командир? – обратился он к Руткову.
Капитан сосредоточенно смотрел на Мазура, будто ждал, что тот добавит что-то еще к сказанному.
– Да фиг его знает. – Он пошевелился, почесал в затылке. – Тут не головным, тут спинным мозгом думать надо.
– Жопой чувствовать, – подсказал Канюкин.
Рутков прикусил нижнюю губу, посмотрел в пол. Потом решительным движением убрал волосы со лба.
– Так. Я думаю, надо прощупать Студента.
– Вот, сразу и почувствовал! – сказал Канюкин и довольно захохотал.
Глава 6
Обыск результатов не дал
Ростов, февраль 1963 года
Быстро пробежали десять дней. Как телеграфные столбы вдоль дороги, промелькнули за окном. Между ними крепкая нить, металлическая струна.
И где ты был, а где сейчас?
Далеко уехал. Место новое, незнакомое.
Один день, второй, третий. И так далее. Струна натягивается, натягивается, звенит, режет.
Первое утро – он король. Самый молодой Смотрящий в истории города. Принимает общак, воровскую казну – облезлый канцелярский сейф, набитый баблом.
– Так куда его?
– Как куда? Везите на мою квартиру. Что я, по-вашему, в этой халупе сидеть над ним буду, как Кощей?
– Оно-то понятно. Только… А этаж какой?
– Третий.
– И что, прямо вот так нести его по лестнице будем? Блатные волокут какой-то сейф…И мусоров вызовут, да и вообще… Это стремно как-то, неправильно. В Нахаловке оно куда безопасней.
– Ага! И сральник на улице! Я там жить не собираюсь!
– Тогда надо искать другой дом. Чтоб без соседей за стенкой, чтобы братве по подъездам не шастать. Смотрящему положено как бы…