По правилам настоящего мужчины
Шрифт:
– Жаль выкидывать. Они ведь живые. И все-таки красивые…
– А какие цветы ты любишь?
Патрик ненавязчиво взял Бренду под руку, и они пошли по направлению к его машине.
– Разные, – улыбнулась она. – Орхидеи люблю, но и розы тоже. Какие-нибудь редкие сорта роз.
– Ясно.
Патрик подвел Бренду к сверкающему, как сталь, серебристому «порше».
– Красивый, – сказала она.
– Да, спасибо. Это подарок отца на мое совершеннолетие.
Бренда чуть приподняла брови. Патрик опередил ход ее мыслей:
– Да, отец у меня обеспеченный, не стану скрывать. Но моя карьера –
Он открыл заднюю дверцу машины, бросил букет на сиденье, а потом открыл переднюю дверь перед Брендой. Та присела на сиденье, сжала колени, хоть и была в джинсах, а потом одним ловким движением перенесла ноги в салон. Это нехитрое правило крепко-накрепко вбил ей в голову Брент. Начал он это делать с тех пор, когда получил свою первую подержанную машину и стал время от времени забирать сестру из школы или из гостей. Когда Бренда впервые села в машину Брента, она была одета в вызывающе короткую мини-юбку. Ступив одной ногой в салон и плюхнувшись на сиденье, она оставила на некоторое время другую ногу на земле.
– Бренда!… – возмутился тогда Брент и начал внушать сестренке, как должна садиться в автомобиль воспитанная женщина. Особенно когда на ней надета мини-юбка. Особенно когда дверцу автомобиля перед ней открывает мужчина.
Бренда урок усвоила хорошо, как и многие другие уроки в своей жизни…
Дождавшись, пока Патрик заведет машину и двинется с места, она спросила:
– А с чего это ты вдруг решил подарить мне цветы?
– Я что-то сделал не так?
– Нет, просто…
– Ты не любишь, когда тебе дарят цветы?
– Люблю. Наверное, люблю… Просто…
Просто это, как ни странно, происходило в жизни Бренды не так уж и часто. Ее спутники были склонны дарить ей какие-нибудь оригинальные или дорогие украшения – серьги, браслеты, кулоны. Преподнести изысканное белье. На худой конец – зайти вместе с ней в обувной бутик или магазин сумок и выбрать там для нее умопомрачительную пару обуви, стильный ремень, перчатки или модный клатч. Повести на премьеру увлекательного фильма, подарить новый альбом любимого исполнителя, что-нибудь из косметики… Именно цветами Бренда не была избалована.
А если вспомнить Виктора – ее последнего незадачливого кавалера, – такого прагматичного ухажера надо было еще поискать. Наверняка он считал такие покупки, как цветы, открытки и прочие милые безделушки, напрасной тратой времени. Не денег, нет… Времени и сил.
Себя Бренда тоже считала достаточно практичной и рациональной.
Но сейчас, когда Патрик подарил ей этот, пусть не самый роскошный, пусть не самый удачный, букет белоснежных свежесрезанных лилий, Бренда почувствовала, как в ее душе шевельнулось что-то неуловимое. У нее возникло такое ощущение, словно какое-то время она была лишена некоего тепла, мгновений беспричинной радости, в которые кажется, что у тебя внутри живет маленький воздушный шарик, вдохновляя на полет и смех.
Просто я чуть не забыла, как это прекрасно – когда тебе дарят цветы, просто так… безо всякого повода, подумала Бренда.
Просто так? Бренда посмотрела на Патрика. Она чуть было только что не произнесла
– Ну конечно же я люблю цветы, – уверенно сказала она.
Зачем показывать, что у тебя не все в порядке? Демонстрируй полную уверенность в себе и в своей собственной жизни. Так-то. Так держать.
– Просто хотела спросить, – все же не удержалась Бренда, – что ты посчитал поводом для того, чтобы подарить мне цветы?
– Как что? У нас ведь свидание. – Патрик удивленно покосился на нее, не отводя, впрочем, взгляда от дороги. – Разве это не повод?
«У нас свидание»?… Или этот парень чересчур романтичен, или он забегает вперед, или же попросту перегибает палку. А может, это она, Бренда, стала чересчур суха, сдержанна и прагматична? Может, она постепенно высушила себя своей любимой, но бесконечной работой, отдаваясь ей с куда большей страстью и энтузиазмом, чем всем своим любовникам? Как-то и не думала она воспринимать их с Патриком общение иначе, чем просто приятное обоим времяпрепровождение. Вряд ли в этом кроется ее ошибка. Наверное, юноша чересчур впечатлился ею. Ни удивляться этому, ни попрекать его этим не стоит. Это нормально. Ведь она этого хотела? В очередной раз проверила свои чары? Да. И в очередной раз – успешно. Собственно говоря, в успехе она и не сомневалась. Даже Ральфу Лэнгдону не удалось подпортить ее уверенность в себе.
Пока что Лэнгдон оказался единственным мужчиной, который не отреагировал на Бренду с должным энтузиазмом и интересом, оказался безразличен и даже насмешлив…
Стоп, стоп! О чем это она? Какое отношение Лэнгдон имеет к личной жизни самой Бренды Маршалл? Их отношения не сложились на профессиональной почве. И с ним она еще обязательно поквитается. То есть покажет, что она, Бренда Маршалл, чего-то да стоит, и не только в своих глазах. Не как женщина, не как красавица, не как привлекательная собеседница, а как талантливый и успешный специалист в своем деле. Именно это она и продемонстрирует Ральфу Лэнгдону.
Бренда поймала себя на том, что ее мысли опять стремительно унеслись в сторону бизнеса. Стоило только припомнить Ральфа – и вот, пожалуйста, результат. Нет, она отдыхает, она покинула офис, и лучшее, что сейчас может сделать, – это выкинуть работу из головы и как следует отдохнуть. А коли так – зачем же ей портить приятное времяпрепровождение с новым кавалером, с которым пока что можно забавно и весело общаться?
И, в конце концов, она вполне может подыграть Патрику в его романтичности или сентиментальности – бог разберет, что это у него… Разве ей трудно подыграть ему?
7
Сначала они застряли в пробке. В самом центре города. Словно сообразив что-то, Патрик включил радио.
– Не люблю джаз, – слегка поморщившись, произнесла Бренда.
Патрик пожал плечами. Защелкал настройками радиостанций, ловя волну.
– Это пойдет? – наконец спросил он.
Бренда прислушалась. Первые же звуки согрели ее сердце. Они, как теплая морская волна, обволакивали с головы до ног. Это было, без сомнения, что-то электронное. И вместе с тем музыка оказалась неожиданно легкой, теплой, игривой – словом, чарующей. Не было никаких слов, не было голоса – но они здесь были и не нужны.