По прихоти судьбы
Шрифт:
— Трейси?!
Какое-то время мы смотрим друг на друга совершенно смущенные и растерянные. Взгляни на нас кто-нибудь со стороны, не поверил бы, что я уговариваю богачей покупать картины, а Дэниел — детектив. Профессии у нас такие, что надо иметь в запасе уместные слова и фразы даже для самых неожиданных случаев.
Дэниел зажмуривается, качает головой, порывисто подходит и берет меня за руку.
— Трейси… просто не верится.
Он сжимает мои пальцы и легонько потрясает их. Замечаю, что его глаза слишком ярко блестят, будто от слез, и ловлю себя на том, что и сама едва не плачу. Дэниел тянет
— Пойдем ко мне, — исполненным чувств голосом шепчет он.
Кабинет детектива Дэниела Суитмена, как все прочие здешние помещения, не изобилует дорогими и стильными штуковинами, но удобный, светлый и располагает к беседе по душам. Только не меня. Я сейчас будто онемевшая. Сажусь в кресло, но ничего не объясняю, будто явилась лишь для того, чтобы еще раз взглянуть на него.
Он присаживается на край стола напротив меня и обводит мое лицо пытливым взглядом, словно пытаясь прочесть по нему, как я жила все эти дни. Представляю, что бы я чувствовала, если бы примчалась к нему вчера с опухшей вымазанной физиономией, и еще раз мысленно благодарю Брэда.
— Что-нибудь случилось? — спрашивает Дэниел?
— Случилось? — переспрашиваю я, не узнавая собственного голоса. Он звучит хрипловато и глухо.
— Почему ты здесь?
— Я… — На миг воображаю, что ему не слишком-то приятно видеть меня, точнее что он переборол себя и уже вычеркнул нас с Лаурой из своей жизни, и снова теряю дар речи.
Дэниел хмурится.
— Что-нибудь с Лаурой?
Качаю головой.
— Скажи единственное: у вас какие-то проблемы? — настойчиво, уже без растерянности спрашивает он.
— Нет, — тихо-тихо отвечаю я.
Дэниел с облегчением вздыхает, садится передо мной на корточки и берет мои руки.
— Слава богу. — Он вопросительно смотрит мне в глаза. — Что же тогда… привело тебя сюда?
Казалось бы, что может быть проще? Возьми и все объясни, хотя бы в двух словах. Но я моргаю и не в состоянии открыть рта. Дэниел наклоняет голову и прижимается лицом к моим рукам.
— Если бы ты не пришла, я сам позвонил бы тебе, — шепчет он, и я чувствую на своих пальцах его горячее дыхание. — Через несколько дней. В день твоего рождения…
Чувствую, что сейчас расплачусь, и держусь из последних сил. Сама я никогда не говорила ему, какого числа у меня день рождения. Он помнит, помнит все…
— Знаю, для тебя этот день один из самых страшных…
В приступе отчаяния, смешанного с благодарностью, любовью и целым букетом противоречивых чувств, запускаю руки в волосы Дэниела, отчего он резко умолкает, беру его за голову, поднимаю ее и смотрю ему прямо в глаза.
— Для тебя ведь тоже… — бормочу я, хоть губы и кривятся от желания плакать. Сколько же во мне этих чертовых слез? Неужели целое море?
Дэниел смотрит на меня с нежностью, но непонимающе.
— Для тебя этот день был тоже одним из самых чудовищных, — произношу я неожиданно отчетливо и громко. — Теперь я знаю, знаю все…
По лицу Дэниела проходит тень, но в следующее мгновение оно озаряется неким внутренним светом.
— Знаешь? Откуда?
— Ричард прислал мне письмо.
— Что-о?! — Лицо Дэниела вытягивается и бледнеет, словно он увидел перед собой вместо здоровой женщины ее покойного мужа, своего друга.
—
Рассказываю, как все случилось, то и дело стыдливо опуская глаза. На лице Дэниела играют чувства: подобие раскаяния, хоть каяться ему не в чем, скорбь, удивление… И предельное желание что-нибудь исправить, успокоить боль, приглушить мрачные тона.
— Я виновата перед тобой, — бормочу я, не глядя на него. — И пришла извиниться…
— Тебе не за что извиняться, — говорит Дэниел. — За время, пока мы не виделись, я сто раз пытался поставить себя на твое место и столько же раз приходил к выводу, что поступил бы примерно так же. Виноват я. Надо было выбрать время и поговорить с тобой, не дожидаться дня, когда правда выплывет откуда-нибудь со стороны. Кто-кто, а я должен был знать, что рано или поздно это непременно произойдет. В нашем деле так много зависит от случайностей, которые, если разобраться, вовсе не случайности, а закономерности. Так уж устроена жизнь… — Он глубоко вздыхает и повторяет: — Я сам во всем виноват.
— Нет, — возражаю я. — Тебе тоже было тяжело. Я понимаю. Может, не виноват никто. И наше счастье, что я увидела это письмо.
Дэниел продолжительно смотрит на меня и медленно повторяет:
— Наше счастье. Какие потрясающие слова! Не мое — скудное, убогое, преходящее счастьице, а наше. Счастье на двоих, даже на троих. — Он кивает, улыбается, и на его лбу расправляются глубокие складочки. — Это действительно счастье, не какая-нибудь там подделка.
Тугой узел моих тревог, опасений и неуверенности вдруг ослабляется, и все тяжелое и темное уходит прочь, а на первый план выступают радужные надежды и вера в силу любви. Мы оправимся, сумеем оставить прошлое в прошлом, во всяком случае настолько, чтобы оно не мешало идти дальше и радоваться тому, что есть здесь, сегодня. Мы выкарабкаемся, воспрянем духом, кирпичик за кирпичиком выстроим новую, другую жизнь. Только бы больше не становиться жертвами недосказанности и никогда не расставаться, только бы всегда быть вместе, сердце к сердцу, рука в руке…
Дэниел выпрямляется, поднимает меня с кресла, садится в него сам, усаживает меня на колени, берет за голову, и мы сливаемся в долгом пылком поцелуе.
Какая я была дура, когда пыталась уверить себя, будто могу нормально жить, полноценно дышать без него, сколь нелепую и унылую стремилась выпросить у судьбы для себя и Лауры участь! Теперь все в прошлом, я прозрела и постараюсь не повторять столь серьезных ошибок.
— Трейси… — тяжело дыша, шепчет Дэниел, и мне кажется, что в этом голосе, в этих губах сосредоточено полвселенной. — Как я рад… Счастливее меня сегодня нет никого в целом мире. Или хотя бы настолько же счастливого…
— Ошибаешься, — возражаю я. — Настолько же счастливый человек прямо перед тобой.
Лицо Дэниела освещается столь сияющей и открытой улыбкой, какой он не улыбался никогда прежде.
— Есть еще одна счастливица, — говорю я. — Но она еще не знает, что за сюрприз ее ждет, довольствуется лишь предчувствиями. — Сдвигаю брови. — Точнее, ей доведется стать счастливицей, если ты согласишься приехать к нам сегодня на ужин…
— Согласен ли я? — Дэниел смеется. — Вам стоит только намекнуть — и я буду с вами каждый вечер, за каждым ужином.