По приказу короля
Шрифт:
Калли хмуро посмотрела на мужа, недовольная его стойким отношением ко всему произошедшему. Казалось, что он и не ожидал ничего другого, кроме того, что его оскорбят и ранят.
— Тогда прошу вас сделать мне одолжение.
Не высказав больше никаких возражений, Син послушно последовал за ней в их комнату, но по его глазам Калли видела, что в нем накопилось много невысказанного недовольства.
Калли помогла мужу снять рубашку и внимательно осмотрела то место, где стрела вонзилась в тело.
— Странно. Кровь почти не заметна на черной одежде,
— Смесь черного и красного цвета делает незаметными раны. — Син оторвался от изучения своего плеча и взглянул на Калли. — Во время сражения это смущает и пугает моих врагов, которые уверены, что ранили меня, и тем не менее не видят крови.
— Поэтому они и дали вам прозвище Неуязвимый Дьявол?
Кивнув, Син сел на край ее кровати и прижал к плечу чистую ткань.
Готовя иголку и нитку, Калли изо всех сил старалась не обращать внимания на то, как красиво обнаженное тело ее мужа. Тусклый свет в комнате, падая на темную, смуглую кожу, делал ее еще более притягивающей. О, этот мужчин был по-настоящему красив.
— Этот невероятно болезненный прием — где вы ему научились? — заговорила Калли, просто стараясь справиться с волнением и на самом деле не ожидая ответа, и очень удивилась, когда Син отозвался на ее слова.
— У сарацин, когда жил с ними. Это был один из приемов, которым они меня обучили.
— А тактика боя, которую вы продемонстрировали только что, ей вас тоже обучили они?
— Да. — Сина поразила собственная откровенность.
Чтобы осмотреть поврежденный участок тела, Кал — ли взяла ткань, которую держал в руке Син, и внутри у нее все сжалось, когда она увидела, что свежая рана была на месте, покрытом шрамами от предыдущих ранений. Она провела пальцами по рубцам, с болью думая о том, сколько ему пришлось выстрадать. Пока тканью, смоченной в вине, Калли протирала плечо, чтобы очистить его, она ощущала тепло его кожи, а волосы щекотали ей руку.
Несчастный человек ее муж.
— Сколько вы прожили там? — спросила она, пытаясь не обращать внимания на упругую кожу Сина и свое желание приложиться к ней губами.
— Почти пять лет.
Калли замерла. Пять лет. Это очень долго, если жить среди врагов. Она попробовала представить, как чувствовала бы себя, если бы ей пришлось так долго жить в Лондоне, все время мечтая вернуться домой. Понятно, почему Син говорил, что понимает ее стремление вернуться к семье. Он единственный из всех хорошо понимал ее.
— Почему вы так долго жили с ними? — спросила Калли, делая первый стежок.
— У меня не было выбора, — ответил Син, застыв на долю секунды. — Каждый раз, когда я пытался убежать, они возвращали меня обратно.
От его признания у Калли защемило сердце. По резкой нотке в его голосе Калли догадалась, что за каждую попытку обрести свободу его заставляли еще сильнее страдать. Ее взгляд упал на длинный неровный шрам поперек спины, и она ужаснулась тому, сколько побоев от их рук ему, должно быть, пришлось вынести. А он тогда был всего лишь подростком.
— Как вам удалось в конце концов освободиться? — Она осторожно сделала еще один стежок.
— Благодаря Генриху. Меня послали убить его, и, когда я пробирался через лагерь, мне пришла мысль, что если я снова хочу получить свободу, то только Генрих способен мне помочь. Поэтому, вместо того чтобы перерезать ему горло, я заключил с ним сделку.
— Удивляюсь, что он помог вам. — Завязав нитку, Калли отрезала конец.
— Я тоже был удивлен. Честно говоря, я ожидал, что он меня убьет, как только я его отпущу. Ноя посчитал, что в любом случае буду свободен.
Настоящий ужас! Калли даже не представляла себе, как можно думать о таком решении.
— Сколько лет вам было?
— Четырнадцать.
— Вы же были еще ребенком.
— Я никогда не был ребенком.
Да, он никогда не чувствовал себя ребенком, и это было страшнее всего. Всю свою жизнь он был изгоем — и здесь, в Англии, и в Утремере. Калли не могла представить себе такую жизнь.
Она молча зашила рану спереди и перевела взгляд на предплечье, где остался порез от ее меча.
— Простите, что причинила вам боль.
— Вы не причинили мне боли. — Син посмотрел вверх на нее, тронутый ее искренностью. Она одна не причиняла ему боль.
Син смотрел на ее отливающие медью локоны, рассыпавшиеся по плечам, видел нежность в ее светло-зеленых глазах, чувствовал, как она осторожно касается его кожи, чтобы не сделать ему больно, и его тело моментально отреагировало.
Калли была обворожительна, и Син страстно хотел ее.
Она склонила голову к Сину, но как раз в тот момент, когда он раскрыл губы, чтобы поцеловать ее, воздух наполнился громким шумом. Внизу люди криками встречали группу всадников, въезжазших во внутренний двор.
Калли мгновенно отстранилась, предоставив ему проклинать то, что им помешало, и подошла к окну посмотреть, что происходит, а Син последовал за ней и из-за ее плеча глянул в окно.
Во внутреннем дворе члены ее клана и слуги суетились вокруг трех всадников, встречая их, как родню, с которой давно не виделись, а Астер и Дермот вышли из замка, чтобы приветствовать гостей.
— Прибыли Макаллистеры, — сообщила Калли с ноткой глубокого уважения в голосе.
Калли совершенно не догадывалась, что еще ее ожидало, и Син с трудом сдержал улыбку.
Его брат Брейден сидел верхом на горячем жеребце по кличке Ураган, который бил копытом о землю, проявляя недовольство тем, что его остановили. У лошади и у мужчины был одинаковый темперамент. Длинные черные волосы Брейдена растрепались во время скачки, а его темно-зеленая с черным накидка, как всегда, небрежно болталась на нем. К нему подъехал Юан на чалой лошади, а в это время светловолосый Лахлан, перекинув левую ногу через спину серого в яблоках коня, уже грациозно спрыгнул на землю.
Сину было приятно снова увидеть их всех.